– Два года назад здесь случился последний Подъем, – сказал Питер.
– Последний Подъем? – переспросил Смит.
Блондин усмехнулся.
– Конечно, вы не слышали об этом. Туристам не рассказывают о Подъеме, чтоб не пугать.
– Расскажите, – предложил Смит.
Блондин уставился на табличку.
– Когда люди только начали колонизацию Венеры, Подъемы случались часто. Примерно раз в полгода. Подъем – это джунгли, поднимающиеся на человека. Это восставшая природа. Это животные, обезумевшие от ярости, атакующие наши поселения сотнями, тысячами, миллионами, черт подери. Иван не говорил вам об этом, Джон? Конечно, нет. Поэтому я и не люблю его. Он забивает головы туристам романтическими бреднями. Он обещает показать настоящую Венеру, а настоящая Венера вот она, в именах и фамилиях. – Питер кивнул на табличку. – Это жертвы последнего Подъема, который случился после трехлетнего перерыва. Тогда погибло очень много людей. Хороших людей. Они могли бы выжить, если бы подготовились. Но они поверили, что больше не будет Подъема. Если б им не забивали головы романтическими бреднями, они могли бы подготовиться и выжить. Понимаете?
У Элизабет дрожали плечи. Повинуясь порыву, Джон Смит обнял ее.
– Вы тоже в плену сказок, – сказал Питер. – Эта планета убьет вас, если не успеете вовремя улететь.
– Прошу вас, уйдите, – сказал Смит.
– Видите эти шрамы? – Питер хлопнул себя по животу.
Смит молчал.
– Я пережил Подъем, потому что был готов, – сказал Питер. Он сплюнул с обрыва, развернулся и по широкой каменной лестнице, выбитой в скале, поспешил вниз, к поселку, а Джон и Элизабет остались наверху, на каменном выступе, и она смотрела на табличку, и Джон тоже разглядывал табличку, хоть и не представлял, как звали ее любимого человека, и пробовал чужие имена на вкус и пытался представить, что это были за люди.
– Этот человек не прав, – сказала Элизабет.
Джон Смит молчал.
– Иван – хороший парень, – сказала Элизабет. – Иногда он привирает, но не всем людям стоит говорить правду.
– Наверное, – сказал Смит.
– Иван рассказал мне, как погиб мой мужчина, – сказала Элизабет. – Вместе с другими на этом каменном выступе он прикрывал отход женщин и детей к геликоптерам. Мой мужчина погиб как герой. Именно он организовал отступление. Если бы не он, погибли бы все.
Джон Смит подумал, что не всегда и не всем надо говорить правду, и кивнул.
– Уверен, так оно и было, – сказал он.
Элизабет сжала его руку своими тонкими пальцами, и Джон почувствовал, какие они у нее холодные, и захотел согреть их.
– Джон, – сказала Элизабет, – вы бы смогли полюбить меня так, как любил меня мой мужчина?
– Не знаю, – ответил Смит.
Она крепче прижала его к себе.
– Но хотя бы здесь и сейчас вы сможете полюбить меня?
Джон Смит подумал, что не всегда и не всем надо говорить правду.
– Смогу, – сказал он.
Она повернулась к нему лицом и закрыла глаза, и ее лицо было мокрым от воды, а губы дрожали. Смит наклонился и поцеловал ее в щеку, и щека была соленой, и он поцеловал ее в губы, и губы тоже были соленые, и тогда Джон крепко прижал Элизабет к себе, и они стояли так очень долго и молчали, а мимо проходили туристы и поселенцы, и пожилой фотограф остановился возле них, и поднял фотографический аппарат, и долго в них целился, но в конце концов передумал фотографировать, опустил аппарат и тяжелым шагом пошел прочь.
