О двусмысленных пророчествах, ложных доносах и подмененных письмах, о святотатстве в храме Эвия, бое в верховьях Сангария, о коварстве персов и свободолюбии греков – словом, о той повседневности, с которой лишь и могут начаться истинные приключения которой лишь и могут начаться истинные приключения
Архелай, отец Клеарха и один из лучших людей города, навещал свое поле рядом с пещерой Эвия, и в роще на обратном пути ему попался кабан со шкурой цвета запекшейся крови. Кабан брел по воздуху, не касаясь земли: этот вид дурных духов водится в наших местах, по пространству принадлежащих Азии, а по устройству – Европе.
Архелай пришел в ужас и заболел.
Когда надежды на излечение почти иссякли, старик, очистившись, сам отправился в храм с жертвой Эвию. Выехали в рыночные часы, а на место приехали уже в сумерки. Архелая сопровождали двое старых друзей, раб Гета и стройный, красивый юноша, наряженный по афинской моде в короткий спартанский плащ. То был некто Стилокл, сын Архелаева гостеприимца в Афинах и друг Клеарха. Со Стилоклом был эфиоп – варвар и раб, – впрочем, эти понятия по природе своей тождественны. Архелай расспрашивал афинянина, куда тот направляется и с какой целью, и тот ответил:
– Я собираюсь повидать некоторые счастливые народы, которые подобно скифам и агафирсам живут, имея общими детей и имущество согласно Платону, и насладиться зрелищем народа, который всегда пребывает в спокойствии, видя, что самые могущественные люди не богаче его.
Архелай, человек простой и благонамеренный, подивился ответу, ибо ему в молодости случалось воевать со скифами и грабить их, и он не знал, что скифы в последнее время стали жить согласно Платону.
Он стал расспрашивать Стилокла о сыне своем, Клеархе, и тот отвечал:
– По моему мнению, сын твой – один из замечательнейших людей Эллады и один из лучших учеников Платона.
Архелай заметно нахмурился. По правде говоря, он слюбился с матерью Клеарха на весенних Дионисиях, через три месяца взял ее за себя, а через шесть – родился мальчик. Но два года назад женщина умерла, и Архелай выискал себе другую жену, Клелию. Эта жена родила ему второго сына, Сатира, и всячески изводила старика просьбами, чтобы он не признавал Клеарха ни своим сыном, ни Дионисовым. Она-то и спровадила юношу в Афины. Делала она это не из природной злобы, а просто потому, что тогда в Гераклее еще было не в обычае завещать имущество кому угодно, но все, кроме малого надела, получал старший сын.
Капище Эвия довольно обширно и вмещает десяток пирующих. Работники с барашком пришли вперед, совершили возлияния, расположили на жертвеннике дары. Старик собирался принести в жертву двух барашков, но, поразмыслив, решил удовольствоваться одним: все-таки меньшая проруха хозяйству.
Спутники ушли ночевать в домик арендатора, клянясь, что ни за что не останутся в пещере, а старика уложили на приготовленном ложе. С ним, впрочем, остался Стилокл. Афинянин, брезгуя чудесами, завернулся в плащ, устроился поудобней и тут же заснул.
Ночью пещера затряслась, из глубины ее раздался грохот:
– Вот так подарки, вот так подарки!
Одного барашка Эвию, стало быть, показалось мало.
Старик закричал и в ужасе бросился вон. Работники вернулись в пещеру лишь утром. Афинянин мирно спал, а части жертвы были сброшены с алтаря. Афинянина растолкали и принялись расспрашивать. Тот отвечал, что спал всю ночь и ничего не видел, а что касается разоренного барашка, то, несомненно, в пещеру забежала ласка. «Эх, – подумал Архелай, – вот действительно люди из Афин. О скифах и гиперборейцах знают, а то, что у них под носом, разучились видеть».
