– Да, я приготовил плов.
– Шура сегодня не приедет. Я заезжала к нему.
– Ничего, справимся сами.
– И то, – согласилась она, – что не съедим сегодня, доедим завтра. – И неожиданно спросила: – Морис, ты хотел бы быть мажором?
– Зачем мне такая морока? – искренне удивился он.
– Нет, ты всё-таки нерусский человек.
– Почему это? В смысле, конечно, да. Но как вы поняли это по моему ответу?
– Истинно русский человек сказал бы: «Зачем мне этот геморрой?!» – Мирослава весело рассмеялась.
– Действительно, эта фраза не пришла мне в голову, – с самым серьёзным видом ответил он.
К вопросу о мажоре они вернулись только после вечернего чая, когда Морис проговорил:
– Мне не даёт покоя мысль о том, почему вас заинтересовал какой-то мажор. Я всё ждал, что сами мне об этом расскажете, но вы почему-то молчите.
– Ты так долго сдерживал свою любознательность? – улыбнулась Мирослава.
Морис пожал плечами, давая ей понять, что сдержанность и долготерпение являются чертами его характера.
– Вообще-то, меня интересует не какой-то отвлечённый мажор, а вполне конкретный. Илья Петрович Кудряшов.
– И чем он интересен?
– В первую очередь тем, что его убили.
– И тоже стрелой?
– Да. Он погиб перед тем, как стрелой пронзили Коржикову.
– Откуда вы знаете?
– После безуспешных попыток отыскать хоть что-то полезное во время бесед с подругой и отцом Коржиковой, я решила заглянуть к Шуре и вытрясти из него дополнительную информацию.
– Вам это удалось?
– Не вполне, – развела она руками. – Но всё же он назвал мне имена – парня, убитого перед Ириной, и женщины, погибшей после неё.
– Но ведь были ещё жертвы? – воскликнул Морис.
– Были, – ответила Мирослава, – но я пока решила ограничиться изучением биографий и образа жизни этих двоих. Начать я хочу с Кудряшова. И ты мне поможешь.
– Само собой, разумеется, – согласился он. – Что я должен сделать?
– Для начала закинуть сеть…
Морис понимающе кивнул и отправился за своим ноутбуком. Присев рядом с Мирославой на диван, он включил ноутбук и стал листать одну страницу за другой.
Через некоторое время Миндаугас обронил с сомнением:
– У меня складывается такое впечатление, что никакой он не мажор.
– Шура мне сказал, что Кудряшов очень хотел казаться мажором.
– В этом есть доля правды. По крайней мере, парень прилагал к этому массу усилий, посещал тусовки, вечерние клубы, менял девушек. Но такая активность в его жизни чередовалась со спадами. Во время спадов он даже исчезал из сетей, а если и оставлял посты в это время, то небрежные. И сообщения, типа, скучаю, хандрю. Выкладывал фото с каких-то островов, заброшенных мест.
– С пустырей, что ли? – спросила Мирослава.
– Нет, – рассмеялся Морис, – что-то типа джунглей, тайги. Только мне кажется, что эти снимки он у кого-то утащил.
– Интересно. А в сетях можно найти его друзей? Подружек? Их контакты? Места учёбы? Работы?
– Можно, но для этого мне потребуется время.
– Хорошо, вот этим всем ты и займёшься завтра с утра. А сейчас давай спать.
Не дожидаясь его ответа, Мирослава подхватила на руки кота и ушла к себе.
Морис остался сидеть в гостиной, некоторое время прислушивался к её лёгким шагам на лестнице.
Потом снова открыл ноутбук и вгляделся в лицо Ильи Кудряшова. Именно этот снимок был сделан всего за несколько дней до его смерти. Это было селфи. По-видимому, в это время Илья находился на подъёме, потому что выражение его лица было самоуверенным и слегка насмешливым, словно этим снимком парень хотел то ли подзадорить кого-то, то ли спровоцировать на что-то. Весь его облик буквально кричал: «Смотрите, какой я! Восхищайтесь! Завидуйте!»
