– Вадик, пойдем в гости? – внезапно предложил я. Сын довольно закивал, но вряд ли еще знал, что это значит – в гости ходить. Он просто позволил натянуть на себя кофточку обратно, поцеловать в макушку и поднять на руки. В последнее время капризов стало меньше, и я выдохнул, но старался лишний раз не обольщаться – в детях ведь нет ничего постоянного.
Сын нехотя плелся к метро, когда я устал его тащить – он с трудом переставлял ноги, корчил недовольные физиономии, надувал сопли пузырями, но молчал. Мы добрались до Чертановской, и поезд был почти пустым, поэтому Вадик улегся сразу на двух сиденьях, вытянув ноги, а я придерживал его рукой. Под методичный стук колес хорошо спалось, и нега усталости начала морить и меня. Поэтому, привалившись к поручню, я тоже прикрыл глаза, ориентируясь только на объявления механического голоса о следующих станциях.
«Ты где? Праздник начался! – Виталик явно негодовал в сообщениях. – Только тебя ждем!»
«Еду, но не один!» – ответил я коротко.
«Со знойной красоткой?»
«С вредным сыном. Оставить не с кем было. Найдем, куда уложить?»
Виталька не отвечал долго.
«Найдем».
Мы вышли на нужной станции, пересели на кольцевой. Вадика пришлось тащить – он не хотел просыпаться и на любую попытку разбудить отвечал недовольными капризами. Я сносил их терпеливо, понимая, что ругаться с ним – не в моих интересах. Но терпение никогда не было моей сильной стороной, поэтому я пообещал, что сдам его цыганам у метро, если он не перестанет ныть.
Угроза подействовала, но нытье превратилось в шумное сопение прямо под ухом. Он уложил голову мне на плечо, пока я с ним на руках пробирался по эскалатору наверх в попытках ускориться. Поезд, как назло, ехал чертовски медленно. «Весь праздник пройдет без меня», – я подавил грустный вздох, глядя на две предстоящие станции. Наконец двери открылись на нужной, и мы вышли. Вадик пободрел и уже не так хмуро косился на меня из-под пушистого слоя ресниц.
– Мы сколо? – невнятно пробормотал он.
– Почти приехали, – я поставил его на ноги на эскалаторе, но предусмотрительно не отпускал руки, зная, что он мог ломануться вперед. Ребенок – без царя в голове.
Лимит слов у двухгодовалого детеныша закончился, и он внимательно следил за черными перилами, поднимавшимися чуть быстрее эскалатора. Мы вышли на свежий воздух, и я опять подхватил сына на руки, чтобы ускориться. В общагу – за шоколадку и обворожительную улыбку – комендантша пустила без лишних вопросов. Она наверняка уже была наслышана про предстоящую пьянку и делала вид, что не замечала ее.
Воняло куревом с начала коридора, и по мере приближения к комнате запах только усиливался. Шум – тоже. Галдеж и громкий, визгливый смех девчонок слышался у самых туалетов и продолжался до комнаты.
– Игорек! – из-за двери, чуть не дав Вадику по лбу, выскочил Виталька с зажатой сигаретой в зубах, порядком пьяный. – Ну наконец-то! Заждались! Нашел, куда мелочь твою пристроить, давай.
Он протянул руки к Вадику, и тот вроде даже сам подался к Виталику, но я дернул его назад. Виталька был откровенно пьян, от него несло куревом, и отдавать ему в руки свою двухлетку казалось небезопасным.
– Показывай, куда пристроить.
Виталик отвел меня в соседнюю комнату, видать, ее обитатели уже заливали водкой глаза на Дне рождения сынка академика, и постели стояли заправленными и свободными. Вадик скромно присел на одну из них, потянул покрывало. За стенкой шумели, но я не сомневался в привыкшем к алкогольным дебошам сыне – он точно сможет уснуть.
