– Ноги промочил по слякоти? В душ живо. И воду погорячее. Прогрейся. Кроссовки сразу на батарею. Потом приходи пить чай. Гренки будешь?
Парень открыл рот, потом закрыл его, кивнул и отправился в коридор за кроссовками. Отец кинулся доставать сковородку, нарезать батон. Его руки немного тряслись. Когда переодевшийся в спортивный костюм парень пришел на кухню, Петр Алексеевич уже раскладывал гренки на три тонкие бело-синие узорные тарелки, доставал баночку клубничного варенья. «Соседка угостила». Они молча перекусили, и Никита пошел мыть тарелки, убирать со стола. Михаил наблюдал. «Действует быстро и четко, – раздумывал он. – Меня вроде слушается. Но какой же худющий! А с гранатой эта обезьяна или нет, сразу не поймешь. Наверное, парочка гранат должна быть, судя по анамнезу. Ладно, рискну».
– Никита, теперь послушай меня. Ты ведь знаешь, что у твоего папы серьезные проблемы и долги. Ты хочешь ему помочь?
Парень поднял удивленные глаза, потом, покраснев, тихо сказал:
– Помочь – это моя самая большая мечта. Но я не знаю как.
– Пойдешь ко мне в заложники? – медленно и четко спросил Михаил.
– Пойду, – сразу ответил парень.
– Только тебе нужно будет работать.
– Я умею работать.
– Ну, тогда иди собери свои вещи. Папа тебе поможет. Бери все, квартира пойдет под продажу.
Никита обрадованно уточнил:
– А можно будет продавать? Мне ведь нет восемнадцати. Я смотрел законы…
– Я тебя пропишу к себе. Собирайся. Остальные вопросы задашь папе по ходу дела. Мебель в машину не влезет, только вещи. Есть во что упаковывать-то?
Петр Алексеевич быстро полез в ящик стола и нашарил рулон мешков для мусора.
– Двойные и тройные делайте, а то порвутся. У вас час времени: у меня сегодня еще консультации по зуму, нужно успеть вернуться.
Собрались даже меньше чем за час. Михаил с удивлением заметил, что оба, и отец и сын, оживились и повеселели.
– Ну что, присядь на дорожку, да будем грузиться, – бодро, чтобы не сбить их настрой, проговорил он.
Все сели. Никита негромко сказал:
– Пап, помнишь, мы с тобой обсуждали, будет ли свет в конце туннеля?
Петр Алексеевич кивнул. Михаил, улыбнувшись, добавил:
– А это прет локомотив.
Все засмеялись – немного нервно, но с облегчением.
– Пора! – первым встал Михаил. – Пройдись по квартире, скажи ей спасибо, пожелай хороших хозяев. Жить здесь ты уже не будешь. Хотя Новый год встречать приедешь, тогда и попрощаешься. Некогда сейчас. Я вам переслал сейчас на почту образцы заявлений, как оформите, высылайте, гляну. И раскладку, что куда относить, расписал. Начинайте работать с документами прямо сегодня. Все, выдвигаемся!
Они быстро перенесли и уложили вещи. Петр Алексеевич обнял сына, похлопал по спине:
– Спасибо тебе, Никит! Огромное спасибо! Ты мне здорово поможешь, если будешь жив-здоров и на хорошем счету как работник! Береги себя! – Несмотря на вновь появившуюся хрипоту, отец выглядел бодро и по-боевому.
– Пап, за меня не переживай, все будет хорошо! – Голос Никиты был взволнованным, но тоже бодрым и почти радостным.
– Да увидитесь через несколько дней, я его привезу!
Петр Алексеевич крепко пожал Михаилу руку: «Спасибо!»
– А что я буду делать? – спросил Никита, который всю дорогу молча смотрел в окно, где уже исподволь начинал гаснуть день: вроде бы незаметно, но неуклонно. «Надеюсь, не привезут на какую-нибудь стройку и не поселят в сарае вместе с таджиками, спать в куртке на поддонах из-под кирпича. Хотя выбора у меня нет».
