– Кстати, да. – Михаил зачитал ответ и стал быстро набирать сообщение, пересылать фото и переписку.
– Спасибо, что тратите время на мои проблемы, – негромко сказал Петр Алексеевич. – Встряска, значит… И так трясет, как на вулкане.
* * *
Антон осторожно положил сестру в кроватку и, тихо прикрыв дверь спальни родителей, прошел на кухню.
– Орк спит. Ба, давай в Мортал Комбат сыгранем. А то в прошлый раз ты выиграла, нечестно.
– Что значит «нечестно»? Я честно выиграла. А что орк спит – это очень хорошая новость. Кстати, кто ее назвал орком? Ты?
– Ну да, орет потому что. От нас скоро соседи сбегут. Прикинь, ты приезжаешь к нам, а дом весь темный, только наши окна светятся, – мечтательно закончил он. – Чипсы будешь?
– Это вместе с ужином или вместо ужина? Нам твоя мама ежиков оставила полную кастрюлю, между прочим.
– Да мы и ежиков того этого, но после игры, ладно?
– Ну, пошли, только дверь открой, чтоб услышали, как проснется. И давай без звука тогда, а то Татундер нам устроит.
После игры и сытного ужина бабушка с внуками устроилась в той части перегороженной стеллажом большой комнаты, которую по привычке называли «кабинетом», хотя она все больше напоминала игровую. Они наблюдали, как забавно ползает крупная большеглазая девчушка в зеленом бодике с оленями Санта-Клауса на груди: толкается пухлой левой ножкой, делает рывок вперед, отталкивается ручками и возвращается на исходную.
– Попа тяжелая, – прокомментировала ее попытки бабушка.
– Я памперс поменял, – откликнулся Антон.
Они засмеялись. Им вдвоем было хорошо. Осталось дождаться маму, которая поехала на родственные посиделки к другой бабушке, сбагрить ей ценный груз, который сейчас, пуская слюни, буксовал на полу, и еще немножко поиграть на приставке. Или не немножко, как пойдет.
– Ба, а расскажи мне, папа какой был в детстве?
– Мечтатель. Всех жалел. Раздавал имущество. Как это сейчас модно называть – эмпат. Из увлечений – тяжелый рок, особенно зарубежных групп. И Рекс. Ну и с шестнадцати лет мама твоя, прямо очень. Остальное шло фоном. И это хорошо, потому что в его тринадцать лет твой дедушка учудил. Ну и дальше стали мы жить без него. Я старалась Игорешу оградить, конечно… Но он простил отца уже на похоронах.
– На чьих похоронах? – не понял Антон.
– Дедушки твоего, кого ж еще. Помирились.
Антон фыркнул, потом посерьезневшим голосом спросил:
– Ба, мне не передастся, ну, изменять? Это, может, как проклятие рода Баскервилей?
– Не думаю. Они это учудили по разным причинам. Дедушка твой, похоже, из-за внезапного приступа кобелизма, а Игорь – ну, говорю же, эмпатия зашкаливает.
– А это здесь при чем? – удивился Антон.
– Ну, как при чем… Пожалел он свою коллегу, а та и рада стараться, какая она несчастная, да типа неуверенная… Слово за слово… есть такая присказка, дальше неприлично.
– Я знаю дальше. Все равно не могу понять. Не до такой же степени жалеть и это… снимать комплексы. Ба, слушай, может, там гипноз какой был? Или приворот?!
– Может, и так. Ну, да это дело прошлое уже. У тебя все будет в порядке.
– Все говорят, что я похож на папу.
– Очень похож. На месте Настены я бы засомневалась, что ты от нее, – серьезно ответила бабушка, с удовольствием наблюдая, как недоумение в глазах любимого внука сменяется веселыми искорками.
Они рассмеялись.
– И на второго деда похож, золотой был человек! Оба деда твои уже на том свете. Да, жизнь!
