Пока бушевали страсти во время выступления адепта церкви скорейшей колонизации планет родной системы, светило физико-математических наук Дуй Крилей, не выдержав образовавшихся после плотного завтрака излишков газа, потихоньку ото всех смылся в уборную, облегчить себя и душу. Стоило ему подвернуть тунику и присесть на ультрамариновый цветок желудочной облегчалки, как дверь кабинки, криво треснув, распалась, пропустив двух мрачных ранцев, одетых в рясы, непривычно низеньких, каких-то детских монахов ордена ограничения сексуальной свободы. Не успели из его горлового хряща защёлкать слова возмущения, как Дуя спеленали в серебристую плёнку, поставили укол в худую ляжку, достав грубой иглой, кажется, до кости и, превратив физика в кокон, куда-то потащили. Сознание гасло быстро, но плавно. Когда монахи с ношей на плечах покинули сортир, Крилей уже крепко спал.
Всех остальных из чёртовой дюжины ранцевых гениев, кроме одного заболевшего мыслителя, выкрали прямо во время проводимой конференции по проблемам межпланетной связи. Пустили газ, отправили почивать всех в зале, а потом, прикрываясь монашескими рясами ограничителей и пластичными масками грима, умиры утащили обмякшие тела сначала из зала, а затем, переобув их в коконы, вынесли из здания.
Последний тринадцатый ключ от кладовки мировых знаний планеты Ран захватили врасплох, когда он возвращался к себе в гостиничный номер от доктора. Он поднимался по широкой розовой мраморной лестнице, а ему навстречу семенили монахи карлики. Учёный по имени Йон Амбратукчис столкнулся с монахами лоб в лоб. Никогда ранее ему не приходилось испытывать упрямство монахов ордена ограничителей: на улицах городов они вели себя спокойно, уступали дорогу и никогда не вступали в перепалки (другое дело, что они творили за воротами своих монастырей!), а здесь они остановились на две ступеньки выше учёного, тем самым сравнявшись с ним ростом, и отказывались его пропускать, ни говоря ни слова. Он делал шаг в сторону, они повторяли за ним, он разводил руками, и они, будто передразнивая, дразня, досконально повторяли его жесты. Не выдержав, Йон, часто защёлкав языком, что выражало недовольство у ранцев происходящим с ними, воскликнул:
– В чём дело? Пропустите меня немедленно! Я не из вашей касты!
На его слова монахи среагировали своеобразно, отвесив ему два удара – один угодил в нос, другой попал в горло, лишив Йона возможности и дальше громко протестовать. Согнувшись в пополам, неженка учёный захрипел, а ограничители воткнули ему в область копчика конусообразную штуку нейронного шокера и свет для Йона померк. Очнулся он уже приклеенный к креслу лодочки, висящим кверху ногами. Как это не удивительно, но Йон не испугался – он обрадовался. Под личиной учёного теоретика генной революции взрослых особей любых видов живых организмов скрывался коварный охотник за паразитами – ангел Клей. Он за несколько часов до похищения, пробрался в номер профессора Амбратукчиса и когда бедный учёный, страдающий лихорадкой суставов, поднял перепонку входного люка, врубил его поставленным ударом в корпус. Клей, изучив анатомию ранцев, узнал, где у них расположено уязвимое место крупного нервного узла, туда он и шарахнул сжатым в подкову кулаком с выставленной вперёд костяшкой указательного пальца. Лучше скучать связанным в помывочной лохани у себя в номере, чем тупеть, превращаясь в безмозглую креветку на челноке умиров.
