А, может, появились новые установки, которых он не знает? Вроде ничего подобного не было. Петр Григорьевич в раздумье сказал:
– Впервые встречаюсь с таким замполитом. Другой бы на твоем месте перекладывал бумажки из одного ящика стола в другой. Посещал парторганизации частей. Давал ценные указания.
– Бытие определяет сознание. Сколько не пой о прекрасной жизни, как соловей, люди не поймут. Станут смеяться. Я в своей деятельности всегда старался принести пользу личному составу. В то же время повышал требовательность к рядовым и командному составу за выполнение поставленных задач.
– И как?
– Такая тактика всегда давала положительные результаты.
– Уговорил. Если есть желание заниматься лесопилкой, действуй. Нам без нее, как без рук. А механики не чешутся. Я бы этих технарей в карцер пересажал.
– И механиков прижмем. Заслушаем отчеты на партийных собраниях.
– Во! Правильно мыслишь.
Семен Васильевич уже увлекся, не в состоянии был себя остановить. Хотя понимал, что скинул на голову комбрига достаточно информации. Вряд ли тот ее переварит с первой подачи. Сказал после некоторого молчания:
– Нельзя забывать о досуге и быте красноармейцев. О полноценном питании. Суворов недаром говорил, что путь к сердцу солдата лежит через его желудок.
– Поди ж ты. О досуге и быте! Опять тебя заносит, замполит. Какой досуг? Какой быт? Крепость строить надо!
– Согласитесь со мною, что голодный, немытый, небритый, истощенный красноармеец – плохой строитель.
– Поди ж ты! Против этого тоже ничего не попрешь. Ты и здесь прав, замполит.
– Нужно не только военные объекты строить, но и казармы, и медсанчасть, и школу, и столовую, и магазин, и Дом красной армии и флота.
– Нужно. Понимаю, что нужно. Все это есть в планах. Но в первую очередь крепость надо строить. А у нас ни людей, ни техники, ни материалов.
– Проблем много. Будем прорываться, – успокоил комбрига Руднев, закуривая.
Петр Григорьевич тоже взял из пепельницы свою вечно не тухнущую папиросу. Глубоко затянулся:
– Что мы и делаем.
В коридоре Руднева ждал его новый знакомый Туров.
– О чем договорился, комиссар?
– На пилораму получил добро, – улыбнулся Руднев. – С сегодняшнего дня займусь ею.
– Молодец! Сколько разговоров о лесопилке, а разделывать древесину продолжаем вручную.
– Мне отступать некуда. Займусь сам и механиков прижму.
– Мои не поверят.
– Время покажет. С Петром Григорьевичем обо всем переговорил. Об организации быта и досуга. Скрипит, упирается, но соглашается, – улыбнулся Руднев.
– К сожалению, старшее поколение нас не всегда понимает. Петр Григорьевич работу требует. А чем живет красноармеец, командир, ему вникать некогда.
– В том и состоит моя задача, как политического работника: проникнуться заботами личного состава. Не только лекции читать, какая у нас прекрасная власть, какая огромная страна. Нет. Строить хрустальные дворцы тоже не выйдет. Сделать для людей все, что можно в данных условиях. Вот это и есть моя главная цель.
– Глубоко пашешь, комиссар, – улыбнулся командир дивизиона.
– Иначе не умею! – ответил Руднев.
– Смотри, не надорвись.
– Мы докажем, что на самом краю земли можно нормально служить и жить.
* * *
Когда Семен Васильевич возвратился поздно вечером домой, его уже ждали жена и сын. Они заканчивали вешать занавески в спальне. Без его участия установили полуторную металлическую кровать. Заправили ее. Помыли, почистили. Комнатка преобразилась.
