– Время смерти?
– Наверняка не скажу, но сутки она так лежит точно.
– В это время Роднянский уже загорал у нас. Да твою ж мать! – Парфенов снова выругался.
– Кто? – спросил Иголкин.
– Теперь неважно, – отмахнулся Парфенов.
Привязать мелкого наркоторговца к смерти Мацкевич невозможно, а это убийство один в один похоже на убийство Лопатиной. Значит, и Лопатину Роднянский не убивал. Если, конечно, исключить, что он мог действовать с кем-то заодно. Кирилл вздохнул и провел ладонью по лицу, прогоняя непродуктивные мысли.
– Поквартирный опрос? – спросил он Иголкина.
– Мои ребята пошли, пока ничего.
– Хорошо, сейчас мои подъедут и присоединятся. Игнатьич, телефон, вещи Мацкевич можно трогать?
– Могу дать только ее сотовый, с остального не сняты пальчики.
– Давай. Хотя бы последние вызовы проверим.
– И еще есть кое-что, что мне не нравится, – нахмурился эксперт. – Да и тебе не понравится.
– Игнатьич, ты меня пугаешь.
– Сейчас вот тут, – Игнатьич показал пальцем, где именно, – осторожненько пройди.
Кирилл подошел к кровати. Эксперт молча кивнул на прикроватную тумбочку.
– «Блудница. Мерзость в глазах Господа», – прочитал Кирилл записку, оставленную в раскрытом блокноте.
– Можешь за уголки взять, – разрешил Игнатьич.
Майор аккуратно взял блокнот. Обложка с перламутровым единорогом, парящим в облаках. Переливчатая радуга. «Dream come true» – леттерингом снизу.
– Я мельком смотрел, там записи разные. Явно девчачий блокнотик, – сказал эксперт.
– Но вот эту вот запись нам оставили. – Парфенов стал мрачен. – Игнатьич, блокнот по полной отработаете?
– Обижаешь, Кир Андреич.
* * *
– Итак, что мы имеем.
Кирилл стоял у окна своего кабинета. Пока солнце еще не перебралось на эту сторону и в окно дул приятный ветерок. Город и Егоров сидели за столом.
– Убитая Мацкевич Вероника Павловна, двадцать два года. Работала официанткой в ночном клубе «Пеликан». Жила одна в квартире, которая ей досталась от бабушки. Время смерти – ночь со вторника на среду, примерно около часа – часа тридцати. Причина смерти – механическая асфиксия. Плюс большая кровопотеря, осадненные раны, рваная рана на спине, многочисленные гематомы, разрывы кожных покровов, потертые раны от связывания, ну и так далее. Игнатьич на два листа описание сделал.
– А чем ее так? – спросил Гриша.
– Как и в случае с Лопатиной, скорее всего широкий кожаный ремень. Типа солдатского, – ответил Парфенов. – Так, что еще? Во рту обнаружены трусы, вероятно, убитой. Они служили кляпом.
– Изнасилование?
– Никаких следов, – качнул головой Кирилл. – По крайней мере ни на убитой, ни на кровати, ни где бы то ни было в квартире спермы не обнаружено. Может, себе в штаны спустил.
– Это что получается, если Мацкевич убили со вторника на среду, то это не Роднянский? – спросил Федя, до этого смотревший на перекидной календарь на столе Парфенова.
– Вот ты тормоз, – хмыкнул Город.
– Не Роднянский, – подтвердил майор.
– И че с ним теперь? – не унимался Егоров.
– Мы, – сделал ударение Парфенов, – с Роднянским закончили. Пусть им теперь занимается наркоконтроль.
– Фига на шару нарики палку срубили, – сказал Гриня. – А мы как всегда мимо.
– А тебе орден за операцию надо или медаль? – подколол Федор.
– Лучше бы премию…
– Закончили рефлексировать, – прервал подчиненных Кирилл. – У нас работы выше крыши, и Копылов лютует. Гриша, на тебе контакты Мацкевич. Все. Телефон, сети, мессенджеры. Федя, у тебя – знакомые, родственники, подружки, приятели, парни. А я сейчас в «Пеликан», потом к Копылову, к Игнатьичу еще заскочу, наверное. К шести вечера жду вас здесь же. Вопросы есть?
