У Барри был приятель в Майами, которого однажды привлекли по целой серии обвинений, связанных с наркотиками. Ему попался хороший адвокат, который тянул и откладывал дело два с половиной года, пока судья не потерял терпение и не назначил судебное заседание. За день до выборов жюри приятель Барри убил своего хорошего адвоката, и судья был вынужден снова отложить дело. Суда так и не было.
Если Роми неожиданно умрет, суд будет отложен на месяцы, а может, даже на годы.
Рикки попятился назад, прочь от дерева, нашел узенькую тропинку и побежал.
– Рикки! – позвал Марк. – Эй, Рикки, подожди!
Но Рикки не остановился. Марк еще раз взглянул на человека, лежащего на машине с пистолетным дулом во рту. Марк насмотрелся досыта.
– Рикки! – снова окликнул он брата и припустился к тропинке. Впереди бежал Рикки. Было в его беге что-то странное. Руки он держал прижатыми к телу, а сам наклонился так, что трава била его по лицу. Он спотыкался, но не падал. Марк схватил его за плечи и повернул к себе. Рикки был похож на зомби – бледный, с остекленевшими глазами. Дышал он тяжело и часто, заунывно подвывал. Говорить он не мог. Он вырвался из рук Марка и снова побежал, продолжая выть, а трава все стегала его по лицу. Марк помчался за ним через ручей к дому.
Лес поредел, показался полуразвалившийся забор, окружавший большую часть трейлерной стоянки. Двое малышей швыряли камнями в банки, установленные рядком на капоте разбитой машины. Рикки прибавил скорости и пролез через дыру в заборе. Он перепрыгнул через канаву, пробежал между двумя трейлерами и выскочил на улицу. Марк бежал вплотную за ним. Теперь, когда Рикки запыхался, непрерывный вой стал громче.
Дом на колесах, в котором жила семья Марка, был двенадцати футов в ширину и тридцати футов в длину. Припаркован он был вместе с сорока другими такими же вдоль Восточной улицы. Владельцу всего этого хозяйства, Такеру, принадлежали еще трейлеры вдоль Северной, Южной и Западной улиц. Все эти улицы пересекались в разных направлениях.
То была сравнительно приличная стоянка, довольно чистая, с несколькими деревьями, множеством велосипедов и десятком брошенных машин. Ухабы на дорогах не позволяли ездить быстро. Из-за громкой музыки или другого шума мистер Такер немедленно, как только узнавал, вызывал полицию. Его семье принадлежали вся земля и большинство трейлеров, включая номер 17 на Восточной улице, который Дайанна Свей снимала за двести восемьдесят долларов в месяц.
Рикки вбежал в незапертую дверь и упал на диван в прихожей. Казалось, он плачет, но слез видно не было. Он подтянул колени к животу, скорчившись, словно ему было холодно, и сунул большой палец правой руки в рот. Марк внимательно наблюдал за ним.
– Рикки, – попросил он тихо, тряся брата за плечо, – поговори со мной. Поговори со мной, слышишь, Рикки? Все в норме.
Но Рикки только энергично сосал палец. Глаза его были закрыты, тело сотрясала дрожь.
Марк оглядел прихожую и кухню и убедился, что все на том же месте, как и час назад, когда они уходили. Час назад! А казалось, что прошло несколько дней. Садилось солнце, и в комнатах становилось темнее. Как обычно, книги и рюкзаки, с которыми они ходили в школу, громоздились на кухонном столе. Привычная записка от мамы лежала рядом с телефоном. Он подошел к раковине и налил воды в чистую кофейную чашку. Ужасно хотелось пить. Марк выпил воду и взглянул в окно на соседний трейлер. Потом услышал чавкающие звуки и взглянул на брата. Тот сосал палец. По телевизору Марк однажды видел, как после землетрясения некоторые дети в Калифорнии тоже сосали пальцы. Разные врачи возились с ними. Но и через год эти несчастные ребятишки не вынимали пальца изо рта.
