Библиотека была подобрана великолепно. Анна понимала, что она посвящена какой-то одной теме, но вряд ли этой темой была медицина.
Анна посмотрела на стену справа от двери. На ней висели многочисленные портреты. Под ними стояли подписи: иногда – по-русски, но чаще – по-латыни. Анна прочитала имена Птолемея, Аль-Бируни, Парацельса, Иоганна Кеплера и Алистера Кроули.
Но больше всего ее поразил огромный экран, занимавший почти всю дальнюю стену зала. Он переливался и загадочно мерцал. На темно-синем фоне крутился круг, разделенный на двенадцать равных секторов. Каждый сектор украшал знак Зодиака.
Анна вернулась в коридор, прошла несколько шагов и оказалась перед новой дверью. Эта дверь отличалась от прочих тем, что на ней была нарисована спираль. Анна нажала ручку и вошла.
Она очутилась в необычном зале. Необычным здесь было все, начиная от формы, и заканчивая содержанием.
Зал был круглым и совершенно пустым. Никакой мебели, только на стенах висели головы диких зверей, под ними стояли чучела мелких животных и птиц. Пол покрывали истертые шкуры. В центре, прямо на шкурах, лежали шаманский бубен и колотушка.
Анна поняла, что в круглом зале ей делать совершенно нечего, и выскочила в коридор. Впереди оставалось не так много дверей.
За следующей оказалась операционная, и Анна немного успокоилась. Ну, хоть что-то здесь было нормальным.
Однако, присмотревшись повнимательнее, Анна поняла, что операционная нормальной только казалась. А на самом деле – она пугала ничуть не меньше, чем хрустальный шар со спиритической доской или шаманский бубен в круглом зале. А, может, даже и больше.
Операционный стол выглядел вполне традиционно. Но то, что помимо обычных ремней для фиксации пациента были цепи – новые, блестящие, с кольцами наручников, – сильно настораживало. Точно такие же цепи были прикручены к кронштейнам, торчавшим из стен.
Чем тут занимаются? Анна поежилась. В углу стоял маленький стеклянный шкафчик, в нем – четыре пузырька, несколько упаковок шприцов, на нижней полке – фонендоскоп. И больше – ничего.
Не было ни инструментов, ни перевязочных материалов, ни оборудования для наркоза. Только свернутый водопроводный шланг под столом и сток для воды, уходящий прямо в пол.
Анне стало не по себе. Она выбежала в коридор. Ей больше не хотелось здесь оставаться.
Анна вернулась обратно к стойке. Отец, скрючившись, сидел на диванчике.
– Папа! Что это за место? Зачем мы сюда приехали?
Отец тихо застонал, но ничего не ответил. На его лице отразилось страдание. У Анны дрогнуло сердце. Она подошла и погладила его по плечу.
– Зачем я тебя послушала? Ты же – не в себе.
Отец зарычал и замотал головой.
– Поехали в нашу больницу! Нельзя терять время. Вставай! Пошли отсюда!
Анна взяла отца под локоть, чтобы помочь подняться. Но отец – неожиданно резко – вырвал руку.
Анна опешила. Она не была готова к активному сопротивлению. Но она быстро взяла себя в руки. В конце концов, надо просто изменить точку зрения. Забыть, что перед ней – отец. Он – обычный пациент, которому нужна помощь. Анна обеими руками схватила отца за плечо, подняла с дивана и потащила к выходу.
Отец выкрикивал что-то бессвязное и пробовал отбиваться, но Анна была сильнее. Он был болен, а Анна – бегала по утрам и трижды в неделю ходила в спортивный зал.
– Отпусти его! – вдруг раздался низкий, с хрипотцой, женский голос.
Анна обернулась. По ступеням быстро спускалась молодая женщина. Она выглядела странно; впрочем, как и все здесь. На азиатском лице с раскосыми глазами светилась решимость. Густые черные волосы были распущены и торчали в разные стороны, прикрывая грудь и доходя до середины спины. На женщине была юбка, хотя вряд ли это можно было так назвать; скорее, разноцветные лохмотья, которые развевались при каждом шаге, обнажая стройные ноги в черных лосинах.
