Вдвоем они облазили всю кабину, но клинка так и не обнаружили. Осталось предположить, что он был утерян во время ночного марша, скорее всего при аварии. Впрочем, было еще одно место, в котором можно было бы поискать пропажу, – просторные одежды Адракса. Но еще неизвестно, как тот отнесется к личному обыску.
Надежду Артем обнаружил в двигательном отсеке. Бледная и растрепанная, она выглядела очень неважно. Полные слез глаза казались озерами скорби.
– Тебя обидел кто-нибудь? – спросил Артем.
– Нет. – Она всхлипнула.
– Тогда почему ты здесь?
– Он! – Девчонка указала в сторону кабины. – Он! Он там! Калека! Я не могу находиться рядом с ним!
– Да что же случилось? Что он тебе сделал?
– Сон! – Надежда затряслась как в лихорадке. – Сон! Я видела страшный сон!
– Опять наваждение?
– Нет! Нет! Нет! – Она встала и, двигаясь, как сомнабула, прошла в кабину.
Калека, видимо, смирившийся с потерей клинка, мирно спал прямо на полу. Наклонившись, Надежда долго всматривалась в его лицо, а затем схватила молоток и, прежде чем Артем успел остановить ее, ударила спящего куда-то между ухом и виском. Удар вышел слабый, неловкий, и Калека вскочил как ошпаренный.
– Дерьмо! Грязь! – прохрипела Надежда, протягивая ему молоток. – Клоп вонючий! Бей себя по башке!
Изумленно хлопая глазами, Калека изо всей силы заехал себе молотком по лбу. Потом еще раз и еще. На стенку кабины брызнула кровь. Артем кинулся к Калеке, стараясь вырвать молоток, но это было то же самое, что бороться с каменной глыбой.
– Еще! Еще! – кричала Надежда. Ее глаза подернулись мутью, точь-в-точь как это иногда случалось с Адраксом. – А теперь по зубам! По зубам!
Сцена была жуткая и отвратительная. Истерический визг девчонки не мог заглушить тупых ударов молотка. Кровь заливала лицо Калеки. Его губы превратились в багровое месиво, но зубы продолжали прочно держаться на своих местах.
– Сильнее! – бесновалась Надежда. – Сильнее! Помнишь, чудовище, что ты сделал?
– Не надо так поступать, дочь судьи! – раздался от дверей голос Адракса. – Прекрати. Даже если он что-то и сделал во вред тебе, то сейчас ничего не вспомнит.
Надежда повалилась в кресло и зарыдала. Калека аккуратно очистил молоток от крови и клочьев волос, положил на прежнее место и жалко улыбнулся разбитым ртом.
– Что он все-таки тебе сделал? – Артем наклонился над Надеждой. – Скажи!
– Я не знаю, – простонала она. – Я не помню!
Когда Надежда немного успокоилась, Артем вывел ее из вездехода на свежий воздух. Туман стал, пожалуй, еще гуще, с неба по-прежнему сыпал мелкий дождь. Громадная куполообразная тень проползла мимо – это возвращались в родные края последние уцелевшие черепахи.
Как странно устроена человеческая память, подумал Артем. Прошло совсем немного времени, а кажется, что ровным счетом ничего и не было – ни опаленного страшным жаром неба, ни пылающей степи, ни поломанных лап машины, ни этой отчаянной переправы через мертвую реку, ни безумной гонки во мраке Черной ночи. Все осталось позади – все, кроме усталости и боли.
Он поднес к лицу красную ошпаренную ладонь с сожженными подушечками пальцев.
Надежда шла рядом, вцепившись в его рукав. Адракс стоял на прежнем месте, оскалившись и слепо глядя вдаль. Его обычно бесстрастное лицо искажала гримаса отвращения.
– Мы прогуляемся немного, – сказал ему Артем.
Когда слова эти дошли до затуманенного сознания Адракса, он равнодушно пожал плечами.
