В другой ситуации он оставил бы все как есть, но этим печальным утром ему показалось важным немного потревожить Чи Хён расспросами, только для того, чтобы напомнить: у нее есть друг, который видит ее страдания.
– Мы все время говорим обо мне и о дедушке, ни слова о тебе. Все ли с тобой в порядке, Чи Хён?
– Просто я осталась без пальцев.
Сквозь беззаботный тон, которым это было сказано, пробилось смятение загнанного кролика. Девушка подняла забинтованную руку, чтобы было лучше видно. Правая кисть при этом оставалась в ладони Мрачного, а глаза смотрели куда угодно, только не на него.
– А еще ушибы и растяжение мышц, но и только. За всеми заботами я почти забыла о них, так что… со мной все в порядке. Лучше и не бывает.
Мрачный пожевал щеку, раздумывая, стоит ли дальше мучить девушку. Наконец она встретилась с ним взглядом и улыбнулась, но за этим твердым взором и блеском зубов он разглядел то, чего она прежде никогда не показывала, по крайней мере не показывала ему: настоящий страх или что-то родственное этому древнему демону. Единственная область, в которой Мрачный чувствовал себя знатоком, – это демоны эмоций. Он не сомневался, что распознал правильно, однако страх укоренился настолько глубоко, что избавиться от него можно одним-единственным способом: кто-то другой – обычно этим другим был дедушка – должен вытащить демона наружу. Так медведь-призрак выковыривает хрустящие внутренности из мерзлого трупа.
– Чи Хён, – тихо сказал Мрачный, – я обошел всю Звезду, но еще никогда не слышал, чтобы кто-нибудь сказал «лучше не бывает» и это оказалось бы правдой.
– Никогда?
Теперь он точно знал, что она дрожит не только от холода.
– Нет, это все равно что ты сказала бы «хуже некуда», но ты почему-то не говоришь.
Слушая его, Чи Хён впилась зубами себе в губу с такой силой, что едва не прокусила, и Мрачный поспешил ей на помощь:
– Я прекрасно знаю, иногда лучше молчать о том, что тебя беспокоит, и я ни в чем не стал бы обвинять… э-э… того, кто говорит, что у него все прекрасно, даже если это совсем не так. Я просто хочу сказать… хочу сказать, что не буду против, если ты захочешь что-то открыть мне, и я…
– Я не знаю, что делать, – с несчастным видом призналась Чи Хён, и хотя ее покрасневшие глаза оставались такими же сухими, как губы Мрачного, было ясно, что сердце разрывается от боли, а слова выдавливаются сквозь слезы. – С кем бы ни говорила, все советуют разное. Так много людей уже погибло из-за меня, а я не представляю, как действовать дальше, но должна притворяться, что у меня есть надежный план. Иначе все рухнет… Императрица Непорочных островов хочет моей смерти, и мой второй отец готов продать меня ей… А еще я послушалась Софию и приняла бой с имперцами, и теперь из-за этого вернулось Затонувшее королевство и драные Врата раскрылись посреди поля боя, поглотив тьму людей, а вместе с ними и кавалерессу Сасамасо, моего телохранителя и друга. И я не понимаю, что происходит и почему и в какое еще дерьмо я должна теперь вляпаться… У меня ни одной дурацкой идеи, Мрачный, но и времени на раздумья тоже нет. Совсем. Я должна вернуться в лагерь и обсудить с командованием наши дальнейшие действия, и если что-то сделаю не так, кавалересса Сингх бросит нас и уведет всю конницу, а на горизонте уже появился другой имперский полк, и мой отец может натравить его на нас, а если и не натравит, все равно повсюду разлетится слух о награде за мою голову и кто-нибудь другой явится, чтобы ее заполучить. Даже если я вырвусь из этой паутины, мои родственники в Хвабуне окажутся между армией отеанской императрицы и какой-то мерзостью, что подбирается к нам из Джекс-Тота. Я ничем не могу им помочь и не знаю, что теперь делать… Я… просто не могу так…
