Несколько раз дорога довольно круто уходила вниз. Из ложбин не было видно ничего, ни океана, ни плато, ни утеса. Затем Тойота вновь взбиралась вверх, и перед нами открывался раздольный, но угрюмый северный пейзаж. Когда, казалось, утес должен был быть совсем рядом, и авто поднял нас на возвышенность, я с ужасом обнаружил, что утес не прямо по курсу, я диаметрально противоположно, за нашими спинами. Дорога, пропетляв, разворачивалась обратно.
– Дальше пешком, – сказал я, затягивая ручной тормоз. – До утеса километра три, во всяком случае, мне так кажется.
Я вышел из машины и навьючил на себя рюкзак. Ника забралась на широченный камень. Затвор камеры щелкал без конца.
– Бублик! – крикнула она мне. – А давай оденем тебя в костюм тупика и я тебя сфотографирую? Заказчик не отличит от оригинала. Ты любишь сырую рыбу?
– Все что угодно, – ответил я, – лишь бы свалить отсюда. Где прокат костюмов?
– Что там? – спросила Ника, указывая пальцем куда-то за мою спину.
Я обернулся как раз в тот момент, когда метрах в ста от машины, за скалу нырнуло ярко оранжевое пятно.
– Туристы, – ответил я. – Местные в жизни бы не надели такую яркую одежду.
Я так решил, поспешив ассоциировать серую угрюмость острова со вкусами жителей. И ошибся. Оказалось, местные рыбаки только яркую одежду и носили. На серой глади океана такая одежда сильно выделялась и, это часто спасало жизнь, попавшим в беду рыбакам.
– Идем знакомиться, – предложил я, – Может тупиков встречал.
Идти было неимоверно трудно. На неровных камнях достаточно одного неловкого движения и получаешь в качестве бонуса от поездки вывих, а то и перелом. Спасали камни покрупнее, на которые можно было наступать смелее, опасаясь только скользкого моха. Уже через пятьдесят метров я пообещал себе: как только выберемся, сразу поедем в местный супермаркет за нормальными альпинистскими ботинками. От моих пижонских кроссовок не было никакого толку. Зато Ника прыгала с камня на камень как козочка, успевая при этом фотографировать.
Совсем скоро я обессилено плюхнулся на заросший мхом камень.
– Погоди, косулька, – крикнул я Нике, пытаясь отдышаться и помассировать гудящие ступни.
Но супруга уже успела скрыться за очередной скалой.
– Бублик, милый, иди сюда. Что это? – услышал я через секунду ее голос.
Зашнуровав потуже чертовы кроссовки, я с трудом встал. Ника стояла спиной к скале и смотрела в сторону океана. На фоне серого неба, метрах в двадцати от скалы, на дне небольшой впадины я увидел ярангу. Конусообразное строение обтянутое посеревшими шкурами тюленя, с торчащими вверху обрубками шестов, вписывался в окружающий пейзаж как нельзя лучше
– Я такие видела у чукчей, в Сибири, – сказала Ника. – Интересно в ней кто-то живет?
Я огляделся. Ни оленей, ни снастей, ни другой домашней утвари.
– Ну. Пойдем, поздороваемся! – сказал я и шагнул вниз.
– Может не надо? – робко запротестовала жена.
– Надо, – ответил я уверенно, движимый огромным желанием избавится от чертовых кроссовок взамен на подходящую обувь, и готовый к любой доплате.
Спустившись, я остановился. Меня удивил мох вокруг яранги. Он оказался странного серого цвета и напоминал больше пыль. Или пыльцу. Я осторожно наступил. На земле, в этой тонкой, рассыпчатой массе остался четкий отпечаток подошвы кроссовок. Кроме моего следа, других не наблюдалось. «Никого дома нет, – мелькнула мысль. – Но куда же подевался человек в оранжевой куртке?»
