Замахиваюсь и шлепаю Белова по лицу ладошкой…
Голова его даже с места не сдвинется, зато моя рука жжется, словно я прикоснулась к огню. Переливается внутри клокочущее бешенство. Схлестываемся взглядами…
Белов облизывается и бросает на меня дерзкий взгляд. Море по колено! Ему же все равно! И кажется, ему даже понравилось.
Поворачивается ко мне правой стороной и шепчет утробно:
—Давай еще по этой, малыш, мне понравилось…
Пихаю сумку обратно ему в руки и разворачиваюсь, чтобы уйти. Улюлюканье усиливается, теперь я по живому коридору не то шокированной публики, не то глубоко оскорбленной толпы иду.
Особенно ощущаются женские взгляды, завистливые и колкие, такие, как будто я у них мужа увела!
—Златовласка, я ж догоню,— хрипло смеется, отставая от меня ровно на шаг.
Я чувствую адское волнение, оно меня охватывает целиком, и это очень плохо, потому что давление также нарастает. Сворачиваю в женскую уборную, ну не пойдет же он за мной туда?!
Не надо, господи, уйди и не трогай меня, пожалуйста…
Руку к груди жму, сумка на плече давит, и я с трудом отворяю дверь, стараясь ее прикрыть, но…
—Дамы, прошу меня извинить, я не смотрю…но у меня тут девушка обиделась, надо выяснить отношения. Оставите нас? Кто там пись-пись, то вы заканчивайте, я подожду, — наглость этого парня границ не знает, а мой шок достигает апогея.
Спокойно, Злата, тебе нельзя волноваться, понимаешь? Нельзя…Нельзя такие острые эмоции переживать.
Сжимаю руки в кулаки и разворачиваюсь, а Белов в меня упирается всем телом, толкая к стене.
Теперь ноль шуток. Девушки врассыпную из уборной убираются, а я пальцами хватаюсь за плитку. Они соскальзывают, и вот я полностью упираюсь в нее.
Он подходит еще ближе, ладони укладывает по обе стороны от моего лица и дышит громко, так громко, что даже пугает этим.
Я ударила его, и он ведь должен быть в ярости.
—Понимаешь, я никому не даю себя ударять, что на ринге, что по жизни. Ты стала исключением. Но в следующий раз, если ты меня ударишь, я буду воспринимать это как приглашение к тому, чтобы отшлепать тебя, — ладони опускает на мое лицо и сжимает, обводя подушечками кожу. Обжигает. Остро. По краю.
Нет. Я прекрасно понимаю, к чему он ведет, и я уж точно знаю, что для него стану просто очередной...
Одной из. Это для меня он стал самым неподходящим вариантом, чтобы пережить свой первый поцелуй.
Черт. Да, мой первый поцелуй случился с наглым мажором, которому плевать на мою душу, ему важно мое тело. Или то, что я стала неприступной крепостью для него.
Ладони скользят ниже и сжимают. Стоп.
—Оставь меня в покое, Белов! Найди себе ту, которая будет рада этому, но это не я! — кричу, вырываясь из стального захвата. Все силы бросаю на то, чтобы оттолкнуть его от себя, но стальная стена только на меня наступает.
—А я тебя хочу, — ухмыляется он дерзко, наклоняясь ко мне ниже. Дыхание перехватывает.
—Нет! — отворачиваюсь, но он меня за подбородок перехватывает и к себе поворачивает.
—Клянусь, ты моей будешь, Благоразумова, — шипит в губы, толкая к стенке. Ладонь накрывает мою щеку, а перед глазами уже стелется темная пелена.
—Белов, а ты не охерел ли часом?— слышится откуда-то со стороны, а следом звучит звук закрываемой кабинки туалета.
Я замираю и не дышу, у меня даже сердце биться перестает. Черт…
Парень ухмыляется и выпрямляется, щелкнув меня по носу.
—Ну так-то я охреневший бабкин внук вроде как, Ксюшка.
