– И все же время работает против вас, мой король. Время, вынуждающее вас подчиняться прихоти человека.
– Я не подчиняюсь людям, – мой голос резко опускается на октаву, становится рыком столь же низким, как и монотонные молитвы жриц. – Союз не скреплен. Ларонгару нечем на меня давить.
– А я не про Ларонгара и говорю.
В моих венах пульсирует лед. Я не отрываю цепкого взгляда от своего военного министра, а рука тем временем медленно соскальзывает со стола к поясу и кинжалу, закрепленному на нем.
Парх вновь наваливается на стол, глаза ее горят, подчеркивая настойчивость слов.
– Вы должны довести до конца свой изначальный план, мой король. Вы должны освободиться, раз и навсегда. Отправьте голову этой девчонки домой в ящике. Избавьте нас от необходимости и впредь вести дела с людьми.
Лед в руках и ногах. Лед в голове.
Но в животе горит огонь. Рука крепко стискивает рукоять кинжала. Зал совета затягивает тьмой, он тонет в тенях, становящихся все гуще и гуще, покуда передо мной не остается лишь Парх и ее мерзкое ухмыляющееся лицо. Я хочу броситься на нее через стол. Хочу воткнуть этот клинок ей в горло. Хочу смотреть, как хлынет ее синяя кровь, глаза распахнутся от шока, а фиолетовый язык вывалится из-за зубов. Это было бы так просто. Мой нож уже наполовину обнажен. Я мог бы… Мне нужно…
– А кстати, где лорд Рат?
Я моргаю, быстро встряхиваю головой. Вернув кинжал в ножны, я поворачиваюсь к брату. Он занял место рядом со мной, закинул одну ногу на стол и сцепил руки за головой. Он приподнимает бровь, глядя на меня.
Горло сжалось, пересохло. Я хрипло его прочищаю.
– Лорд Рат в данный момент на лечении в лазарете мадам Ар.
– Да? Со старым гутакугом что, произошел несчастный случай?
– Его отравили.
Атмосфера в комнате становится напряженней, когда все разом делают вдох. Все члены моего совета смотрят друг на друга и тут же отводят глаза.
Я улыбаюсь, губы изгибаются в мрачной, жесткой ухмылке.
– И я скоро выясню, кто это сделал. Так что лучше бы вам заготовить оправдания, друзья мои, – с этими словами я заглядываю каждому в глаза, одному за другим. Бруг и Ша не выдерживают мой взгляд и пяти секунд. Гол не может оторваться от серьезнейшего изучения собственных рук. Леди Парх пытается быть сильной, но даже ее глаза в конце концов косят в сторону, хотя лоб напряжен и линия челюсти жестка. Лишь Рох остается невозмутимой. Моя мачеха, не произнесшая ни слова. Ее лицо до странного пустое, словно она, как и две жрицы, погрузилась в состояние ва. Единственный признак жизни – это лишь раз медленно опустившиеся веки.
Я встаю. Мои министры отодвигают свои стулья и тоже поднимаются, уважительно склоняя головы.
– Мы вновь соберемся через одно мерцание, – говорю я, – и на сей раз не будем обсуждать вопрос человеческой принцессы. Покуда мы не получим ответа Ларонгара, эта тема под запретом.
Нечто в моем тоне и поведении, видимо, попало в цель, поскольку каждый министр держит язык за зубами, когда я отхожу от стола и быстро покидаю комнату.
Оказавшись вне поля их зрения, я позволяю себе ссутулиться. Моя челюсть расслабляется ровно настолько, чтобы выпустить долгий, медленный выдох. Рядом стоят члены моей стражи. Я не могу позволить им видеть меня иначе как сильным, решительным и властным. Стражники – самые страшные сплетники во всем королевстве, а мне не нужно, чтобы они разносили слухи. Так что я чуть приподнимаю голову и решительно шагаю по проходу.
