А под всеми этими чувствами лежит другая, более глубокая эмоция, от которой с кончиков его пальцев, медленно убирающих прядь волос с моей щеки, проскакивают искры: желание. Он не может его скрыть. Больше нет. Теперь я побывала у него в голове. До самого дна, на котором и разрослось это темное нечто. Этот яд. Этот мерзостный паразит крепко обернулся вокруг его души, сливаясь с его эмоциями. Это напоминало лиану-душителя, обмотавшуюся вокруг живого дерева и заползающую на каждую ветку и прутик, покуда все дерево не окажется мертвым и прогнившим внутри и не останется одна лишь лиана. Уродливая, убогая пародия на гордый оригинал.
Взглянув на ту тьму, что опутывала дух Фора, я поняла, что могу что-то сделать. Слой покоя принес бы ему лишь временное облегчение. Ему нужен был не еще один слой. Ему требовалось очищение. «Но возможно ли это?» – задумалась я. Могла ли я впихнуть в него свой покой? Настолько сильно, настолько глубоко, чтобы он прогнал тьму.
Очевидно, смогла. И мне это дорого обошлось.
Хотела бы я вздохнуть. Хотела бы закрыть глаза. Хоть что-нибудь, лишь бы частично снять это напряжение с моего окоченевшего тела. Но в данный момент у меня такого контроля нет. Я могу лишь лежать в той позе, в какой он меня положил.
Я позволяю своему божественному дару тихонечко дотянуться до Фора. Он уже какое-то время молчит. Ходит по комнате, шуршит чем-то, двигает камни и обломки мебели. Не знаю, что он делает, но для меня облегчение оказаться хотя бы на каком-то расстоянии от него; это дает возможность моим ошпаренным чувствам восстановиться. Но восстановятся ли они? А я? Или на этот раз я слишком перенапряглась? И теперь я буду существовать только так? Сознание, запертое в тюрьме неподвижного тела. В животе волной всколыхнулась паника. Я отчаянно пытаюсь шевельнуть хоть чем-то: пальцем на ноге, ноздрей, ресничкой. Но паралич полный, а зрение по-прежнему затуманенное.
Внезапно Фор вновь появляется подле меня. Я не вижу его, лишь размытый силуэт, но форма его чувств очень отчетлива.
– Я нашел его, – говорит он, опускаясь на колени. Его голос – глубокий, землистый рокот – пробуждает что-то теплое и жидкое у меня внутри. В следующий миг он протягивает руку, медлит. Затем вновь нарушает свою клятву, чтобы взять меня за руку, раскрыть ее, уронить что-то мне на ладонь и помочь обхватить это пальцами.
Дыхание перехватывает. Мое ожерелье! Я где угодно его узнаю: его серебряную филигранную оправку, порванную цепочку, сам камень, теплый в серединке. Долгое мгновение я ничего не могу – только держать его. Затем огромным усилием воли я сжимаю кулак. Лишь чуть-чуть. Пульсация в сердце камня под моей ладонью ускоряется. Его резонанс пробирается в меня, и мое тело откликается. Я начинаю… как-то раскрываться. Мышцы напрягаются, расслабляются, и все конечности обмякают. Наконец я делаю глубокий-глубокий вдох. Задерживаю его. Выдыхаю, размеренно считая до десяти.
Внимание Фора тут же перескакивает на меня, его взгляд сосредоточен.
– Фэрейн?
Я не могу ответить. Пока еще нет. К этому моменту раскрывание добралось уже до пальцев ног. Когда я пытаюсь ими пошевелить, они откликаются. Затем я напрягаю икры, колени. Делаю еще один долгий вдох, прежде чем попытаться моргнуть. Сперва одним веком. Затем другим. Затем одновременно. С каждым взмахом и падением моих ресниц очертания мира вокруг становятся все четче и четче.
