– Немного. Всего лишь время и место, где я сумею подобраться к Шатуну и дать ему просраться.
– Что, и все?
– Да, это все.
Бетриз покачала головой и угостилась кофе из моей чашки.
– Вот поэтому, Дрот, я никогда не заключу с тобой Замо́к.
– Это почему же?
– Потому что если ты поручаешь мне такую хрень, то страшно подумать, какие будут задания, когда нам не придется торговаться.
Я улыбнулся и заказал новую чашку.
Я присел, затаившись в сгущавшихся сумерках за выступами каменной резьбы, которая тянулась по краю крыши, и выглянул из-за тыловой части какой-то нимфы. По спине поползла струйка пота. Даже на высоте трех этажей воздух был влажен и неподвижен.
Внизу, во дворике перед борделем, звучали голоса двух крутых ребят, обращавшихся к третьему. Парочка попеременно шутила и взывала, пытаясь проникнуть к Лярвам. Охранник был глух. Он твердил опять и опять, что бордель откроется через час после захода солнца, но эти двое не воспринимали отказ.
Так и было задумано.
– Это глупо, – буркнула Нийян.
Я стиснул пальцы, уставился на крышу напротив и промолчал.
– То есть в натуре глупо.
– Нийян, заткнись.
Нийян Красные Ногти пошевелилась за своей нимфой, вкрадчиво зашуршав тапочками по черепице. Будучи Тузом, Нийян не привыкла шастать по крышам и укрываться от Ворон, но не привыкла и к тому, чтобы к ней постучался Серый Принц и привлек к совместной вылазке на чужую территорию, предстоявшей меньше чем через четыре часа. Сказать, что она не обрадовалась при виде меня, значило ничего не сказать, а заявить, что после знакомства с моим планом она не пожелала выпотрошить меня и вышвырнуть за порог, было бы откровенной ложью. Тем более что Нийян была права: получалось глупо. В натуре глупо.
Бетриз управилась быстрее и лучше, чем я ожидал. Поводив носом всего один день, она вернулась с уловом. Оказалось, что Шатун обзавелся привычками – во всяком случае, когда заходила речь о его вложениях, и нынче пришла пора наведаться в бордель, чтобы снять процент, а заодно и пробу.
– Ты уверен, что он там? – спросила Нийян.
– Уверен.
– Потому что если кончится моей войной с этой сукой, а его там даже не окажется…
– Я уверен. – Я отвел взгляд от крыши и обратил его на Нийян.
Она пристально взирала на меня, и ее выпученные синие глаза смахивали в умирающем свете на фонари. Она была в медно-коричневом, короткие темные волосы торчали пиками. Кисти и щеки были изрисованы хной, и обезумевшие узоры плелись и вились, как словеса забытого языка. Чистыми остались лишь ногти, и только затем, чтобы ни у кого не возникало сомнений в ее кликухе. Ее прозвали Красными Ногтями не за их цвет; она была Красными Ногтями за медные штыри с широкой шляпкой, посредством которых она осаживала – или возносила – людей, когда они вызывали ее раздражение.
– Ладно, – сказала она. – Пусть он там. Но я все равно не понимаю, почему было не прихватить еще Резунов на случай, если…
– Потому что чем больше Резунов, тем больше шума. А нам сейчас совершенно не нужно, чтобы нас засекли.
Нийян глухо выругалась и снова выглянула, устремив взгляд на крышу.
Мне было трудно ее винить: мы глубоко проникли на территорию Туза-конкурента, готовясь наехать на его собственность. Лучше способа затеять войнушку не существовало. Добавьте к этому тот факт, что нас было меньше – возможно, непоправимо, – а ближайшая подмога скрывалась в подвале за два квартала от нас, и было чудом, что Нийян вообще согласилась.
