Клязьма и Укатанагон - страница 23

– Настали…

Ах, лето! Спасибо, что притормаживаешь, когда разогналось уже, кажется, безудержно. Спасибо, что на самой своей середине замираешь вдруг после пьянящего июньского очарования. Спасибо за возможность распрямиться и оглядеться с вершины твоего холма, когда впереди еще здоровенный, сладкий ломоть июля и целый, с чуть подувянувшим арбузным хвостиком, август!

На этом гребне, с этой вершины можно катиться не спеша, откусывая, прожевывая по дню оставшийся июль, и следить, как день за днем приближается крепкой мужской поступью великолепный август. И когда настает он, начинаешь дышать глубже, благословляя то нежную сушь, то разом обрушивающуюся на все живое небесную теплую влагу. Гулять, гулять, дышать и дышать! Тянуть изо всех сил драгоценную горьковатую ноту, пока не наезжает, украдывая последнюю летнюю неделю, двуличный красавец-сентябрь, иезуит, ранящий сердце красотой: «Готовься, – шепчет, – закончилось твое языческое лето, дружок, еще парочка, в цветастой обертке, подарочных недель октября – и ноябрь, сукин ты сын, попробует на хрусткий зуб твое самоуверенное грешное тельце». Держишься хорохорящимся гоголем, кутаясь во все более шерстяное, меховое и звериное, и затягивает, затягивает воронка сумрачных, темных дней, переваливающихся с раннего вечера на сумрачное утро. Тешишь себя надеждами на новогодние праздники, хватаясь за них, как за соломинку тонущего года, а потом тоскуешь весь похмельный никчемный январь, которого лучше бы и вообще не было в календаре – и вот февраль! Спасибо, что укороченный, ибо лют! Лют не трескучими морозами даже, поражающими в тебе чувство справедливости и меры, но лют правдой, беспощадной глубиной падения с волшебной июльской вершины на мертвое февральское дно: счастливое дитя, радостно катившееся на зеленой волне, прикатило в мерзлой звериной шкуре в свою тесную тухловатую берлогу. Подорванный простудами, оживаешь надеждой – и снова обманываешься в предательском марте, понадеявшись уже к женскому празднику получить то, что получить можно только в мае. Где милосердие, где справедливость, о, родная природа, любимая с детства? Обманутый заячьим весенним возбуждением, пробираешься, дрожа, через хохочущий, в дурацком колпаке апрель, а долгожданный май возьмет вдруг и огорошит тебя дождем со снегом! Весь июнь счастливо хлопаешь глазами, чувствуя, как просыпаются понемногу под кожей новые задорные силы, не те, мартовские, суетливые и нервические, а настоящие, нужные, наверное, для чего-то серьезного, прекрасного и невероятного! Ощущаешь наконец-то себя любимым сыном голубизны и бескрайней солнечной зелени, когда, стоя на середине июля, как альпинист на покоренной вершине, озираешь окрестности года. Вот они, достойно пройденные тобой, сияющие и хмурые, равнодушные и прекрасные! А они через мгновение покатятся вниз по густо заросшему ягодному склону, все вниз и вниз, набирая и набирая ходу…

Татьяна, проработав главным бухгалтером в нескольких фирмах, еще в период ухаживаний Никитина открыла свою бухгалтерскую фирму, потом стала заниматься аудитом и корпоративными конфликтами, а затем открыла еще и юридическую контору, чтобы универсальная связка фирм могла обслуживать все разнообразие интересов крупных частных и государственных компаний. Это было золотое дно: всякому руководителю требовалось безопасно, то есть скрытно и юридически грамотно, отломить от общего пирога свой личный кусок и отправить его в укромное место. Круг полезных знакомств расширился, и начало двухтысячных стало для нее временем большого финансового успеха и быстрого продвижения карьеры. Поскольку речь шла о крупных суммах, то и платили как надо. Все, что она организовала, оказалось очень востребованным: таких фирм, то есть с таким инструментарием, на всю Москву было три, а через несколько лет попасть в ряды доверенных стало вообще невозможно, ведь тебе заранее говорят, какой результат потребуется, а ты составляешь схему и решаешь, какие документы должны появиться, какие фирмы должны заключить какие договоры, как и куда пойдут деньги, какие поставки и обязательства выполнить, а какие нарушить, кто на кого и в какой суд должен подать иски, кто проиграет и какие бумаги должны написать, скажем, прокурор и следователь. Работа с большими чиновниками приводила к знакомствам с еще большими, с теми, кто отчитывается уже перед политическим руководством страны. Это требовало самых разнообразных связей в силовых и судебных ведомствах, чтобы иметь информацию о политических ветрах и понимать со всей ясностью развилку между «политикой» и «экономикой». Был один общий тревожный момент: разворот дел, сложные схемы и поддержание связей требовали времени, приходилось даже крупные и рисковые дела поручать заместителям, понимая, что люди – слабое звено, их могут переманить, они могут поддаться соблазну и уйти вместе с «делами», а могут и продать, особенно если надавят силовые структуры. Для общей безопасности требовался подъем на более высокий уровень, она решила создать общественную организацию и стать депутатом. Совместный с мужем капитал, который стал приближаться к полусотне миллионов долларов, тоже требовал точных решений – времени на семью почти не оставалось, спасали только праздники и отпуск.