– Так, то оно так. – уныло отозвался Чекист. – Но, поймите, шипомордники…
– А у Бича нэ шипомордники? Но он всё сдэлал, и в срок!
О том, что егерь сделал дело лишь наполовину, оставив один из «заказов» на его законном месте, в церкви при Третьяковской галерее, Кубик-Рубик не упомянул. Полезно, когда партнёр чувствует, что должен. Очень помогает при переговорах. Лишь бы не помешал поляк со своей невозмутимостью.
А радиола всё выводила:
«А мы все молчим, а мы все считаем и ждем,
А мы все поем о себе – о чем же нам петь еще?
Но словно бы что-то не так,
Словно бы блеклы цвета,
Словно бы нам опять не хватает Тебя…»
– Да заткни ты эту тягомотину! – заорал кто-то из посетителей.
Бармен понимающе ухмыльнулся и прибавил звук. Чекист тоскливо вздохнул – он на дух не воспринимал Гребенщикова. Но не препираться же, в самом деле, с барменом, который пока что исправно наливает в долг?
Чекист нечасто бывал в «Б.Г.» – а потому не знал, что в баре считалось хорошим тоном время от времени издавать вопли типа «Хватит нытья!» или «Когда этот козёл уже заткнётся?!». Владелец заведения не протестовал: так чернокожие «братья» называют друг друга «ниггерами», дабы подчеркнуть принадлежность к кругу своих.
«Серебро Господа моего…
Серебро Господа…
Разве я знаю слова, чтобы сказать о тебе?..»
Гребенщиков пел, а командир думал.
От требования покрыть убытки Яцек, конечно, отопрётся – но и только. После очередного фиаско (о том, что «партизаны» едва сумели унести из Замоскворечья ноги, уже судачит половина Леса) они оказались на мели. Но, главное: репутация, и без того изрядно подмоченная (тут Чекист не питал иллюзий) и вовсе упадет ниже плинтуса. А ведь именно её, репутацию он и рассчитывал подправить, берясь за заказ! Добыча, выдернутая из-под носа Чернолесских тварей – да после такого «партизаны» в любом баре могли бы сколько угодно хвастать своими подвигами!
Но – не сложилось. Спасибо, уйти удалось без потерь, и даже с прибытком: Яцек, единственный из всех, сохранивший присутствие духа после чудом отбитого нападения шипомордников, приказал бойцами не жевать сопли, а скорее вырезать у дохлых тварей мускусные железы.
И вот теперь с добычей придётся расстаться, чтобы сохранить добрые отношения с владельцем «СТАРЬЁ БИРЁМ». Но дело того стоит – если заполучить такого заказчика, о будущем отряда можно не волноваться.
– Договорились, варпэт Рубик! – Яцек хлопнул ладонью по столу, скрепляя сделку. – Пять мускусных желёз отдаём. И скидка в две трети суммы очередного заказа.
– Вот и славно, Яцек-джан, вот и хорошо! Только вы уж не уходите далеко, а? Побудьте дня три на Речвокзале, пока я что- нибудь подберу.
«…Как деревенский кузнец я выйду засветло
Туда куда я за мной не уйдет никто
И может быть я был слеп, и может быть это не так
Но я знаю, что ждет перед самым концом пути…»
Что-то неуловимо смущало Чекиста в предложении Кубика-Рубика. Чуйка протестовала – та самая, охотничья, что предупреждала и о соседстве с опасными тварями и о прочих, не столь очевидных неприятностях. Идёшь, к примеру, по Лесу, и вдруг – стоп. Не хочется идти дальше. Вроде, и травка по обочине зеленее, и солнышко сквозь листву приветливо подмигивает, да и сама тропинка утоптана десятками ног, а… неохота. И лезешь в обход через бурелом. Потому как чуйка. Вот и в этой договоренности, пока ещё предварительной, лишённой конкретики, угадывался невидимый шлагбаум.
