Потому что Даниэль любил так же сильно, как и я. Именно меня. И именно такую. Слабую. Не слишком красивую. Пока еще бессильную. Смешную и в чем-то нелепую. Беспомощную перед своим невесть откуда взявшимся могуществом. Любил без меры и без памяти. Потому что только любовь способна дать такую близость. Только взаимная любовь. И не только любил, но и чувствовал свою вину. За что? За то, что втянул меня в порочный круг. В этом Мечислав не солгал. Даниэль действительно хотел расплатиться мной за свою свободу. Он же не знал, что полюбит! И вина требовала оплаты. Даниэль не хотел оставлять меня одну. Он уходил, но оставлял мне частичку себя. Драгоценную частичку. К моему сожалению, я не могла родить ему ребенка.
Кровь заливала мое лицо, я чувствовала, как вместе с нею уходит и его жизнь, и за дверью это тоже почувствовали. Но сделать ничего не успели.
Даниэль понимал, что его все равно убьют, но гораздо более медленно и мучительно. И решил расстаться с жизнью добровольно. Так и тогда, когда сам выбрал. И провести обряд нашего единения.
Когда дверь вышибли и к нам ворвались вампиры и оборотни, Даниэль был уже мертв. Забавно: обычно вампиры так быстро не умирают. Даже если им разорвут горло, они могут выжить. Но Даниэль сознательно остановил регенерацию. А вампиры есть вампиры. Можно запихнуть в реанимацию человека, но как реанимировать того, кому не нужен ни воздух, ни вода, ни пища… возможно, помогла бы моя кровь. Но причинить мне вред не разрешили Вадим и Валентин. И тогда Рамирес оттянул голову Даниэля назад – и полоснул ножом по горлу, отрубая ценный трофей.
Наши объятия – мои и Даниэля – не разъединяли.
Тело вампира само рассыпалось в прах, как только отсекли голову. И голова тоже.
И я закричала именно в этот момент. Когда черты любимого лица дрогнули и начали осыпаться серым пеплом.
Я потрясла головой, разгоняя дурноту. Сейчас будут три чашки кофе, чтобы разогнать остатки сна, горячий душ, чтобы кровь разбежалась по венам, и легкая прогулка. На улице уже рассвело, а дома мне сейчас оставаться нельзя. Иначе сон опять будет проигрываться перед моими глазами. А это больно. Я же живая!
Программа-минимум прошла на удивление хорошо. Кофе и горячая вода помогли почувствовать себя человеком, и я начала собираться. Куда бы сходить? На пляж? Глупо. Находилась уже. Сыта. По самое дальше некуда.
В магазин? Неохота. Все равно мне ничего не нужно, а получать удовольствие от шопинга я так и не научилась. На мой взгляд, более вредного занятия и не придумать!
В кино?! А что?! Так, по крайней мере, я не останусь одна. Я буду среди людей и даже попробую не отличаться от них! Забыть все свои мучения, хотя бы на минуту. Получится? Вряд ли. Но притвориться можно.
Это я и сделала. Отправилась в кино. Шла по улицам, выматывая себя нарочито быстрой ходьбой, почти вбежала в кинотеатр и потребовала билет на ближайший сеанс. Кассирша посмотрела на меня как на чокнутую. Бывает, тетенька. Аж самой тошно! А куда деваться?
Я с трудом дождалась момента, когда наконец зрителей запустили в зал, и плюхнулась на мягкое кресло.
В зале почти никого не было. Человек десять, из них – три парочки и один пенсионер. Но фильм не заслуживал даже такой аудитории. Это была какая-то псевдокомедия. Хотя даже на «псевдо» она не тянула. Ну кто, кто, какая сволочь сказала американским режиссерам, что портить воздух в гостиной смешно?! Или что можно рассмеяться при виде того, как человек попадает в нелепое положение? Мне, например, такого человека только жалко.
