Когда я спустилась, бабушка уже заваривала чай.
– Как себя чувствуешь? – спросила она.
– Лучше. Ты как?
Она выглядела немного осунувшейся и бледной, но отмахнулась, ответив:
– Лучше. – Мы обе улыбнулись.
На ней была желтая футболка.
Вдруг у меня внутри все упало.
– Бабушка, ты меня боишься?
Она подняла на меня глаза и сощурилась.
– О, нет. Когда ты рядом с цзян-ши, всегда нужно носить желтое. Священники звонили в колокола, чтобы сообщить нам, что те ведут за собой души. – Она улыбнулась. – Ты напоминаешь мне о доме. О том времени.
Я сразу подумала о ее доме в деревушке в провинции Аньхой, где сама никогда не бывала. О том, как бабушку привез сюда папа. И о том, что ее мертвая внучка каким-то образом оказалась лучшим, что с ней случалось.
– Расскажи мне, – попросила я.
Она просияла. И рассказала мне, как ходила там в оперу. Рассказала, как нужно пропаривать каменную лягушку.
А потом обставила меня в рамми[1]. Два раза.
Когда она ушла спать, я осторожно поднялась наверх.
– Ты в порядке? – Джейк сидел на краю кровати, но на меня не смотрел.
– Нет, – ответила я.
Через несколько долгих мгновений я накрыла его просвечивающие пальцы своими. Он посмотрел на это, на его лице возникла улыбка.
– В рамми ты совсем не рубишь, – произнес он.
Я скорчила гримасу.
– Хорош подсматривать!
– Я сидел на кухне, – сказал он. – Ты могла меня увидеть. Просто не смотрела.
– Я была сосредоточена на том, чтобы врубиться в рамми, – ответила я.
– Ага, – усмехнулся он. – У тебя это отлично получилось.
19. Когда ярко светит солнце, цзян-ши должны искать землю. («Это просто боль, – объяснила бабушка. – Ты не сгоришь». Как будто это могло утешить.)
Я снова пошла в школу. Было довольно облачно, поэтому такую боль я могла вынести. О том, что меня колотило, вслух никто не говорил.
Из Сиэтла пришло письмо о моем зачислении. За обедом я села на одну из пустых скамеек и прочитала его дважды. Потом бросила в рюкзак, затолкав на самое дно.
– Тебе надо ехать, – сказал Джейк из-за моей спины. В его голосе звучало такое воодушевление, какого я еще никогда от него не слышала. – Я всегда хотел увидеть Западное побережье.
– Да, конечно, – ответила я. – Вылезать из грязи, чтобы ходить на вечерние занятия и учить то, что никогда не пригодится в жизни, которой у меня никогда не будет. Блестящий план.
– Тебе всего-то нужны пара фальшивых удостоверений и немного тени, – ответил он, вдруг превратившись в чертову группу поддержки и ухмыляясь мне. – Все с тобой будет нормально. Со мной же нормально. Это станет для тебя как приключение. Ты справишься.
Я повернулась к нему.
– Ты думаешь, я смогу учиться в колледже и никто не заметит, что я хожу только на вечерние занятия и никогда не бываю на улице? Что это будет за жизнь? Как я с этим справлюсь? – Я покачала головой. – Я даже дома теперь надолго не могу оставаться. А куда мне еще податься? Я в ловушке.
Его очки блестели поверх пустых глазниц. Он фыркнул и скривился:
– Ух. Не знал, что ты такая трусиха, Сайин. Собираешься просто сбежать?
Тут у меня перед глазами все залило красным.
– Трусиха? – Я снова взглянула на него. – А ты ведь так много знал о том, как со всем этим справиться, но все равно убил себя?
– Заткнись, – проскрежетал он еле слышно.
Я не могла заткнуться, меня теперь было не остановить.
– Ты даже мертвым быть не смог! Поймал попутку с первой встречной, которая могла вернуться, потому что у самого это не получалось, а теперь заявляешь мне, что
