А сама кровь без тепла и сердцебиения густеет и превращается в желеобразную консистенцию.
Стоит ещё вспомнить и про разложение. Оно начинается в течение нескольких минут после смерти.
И как бы хорошо не было тело забальзамировано, природа всё равно заберёт своё, что изначально человек у неё позаимствовал. Нет другого выбора у людей.
— Ещё мы не обратили на её кожу должного внимания… — проговорила непонимающе.
— Элла Эдуардовна, вы правы, — шёпотом произнесла помощница.
Ассистент подхватил мою мысль.
—Газы после смерти всегда стремятся вверх, постепенно отделяя кожу от костей и мышц.
— Именно, — подтвердила я. — Кожа нашей мумии истончилась, но не обрела губчатую структуру, как и должно было произойти. Кожа мумии тонкая…
Я взяла её пальцами, чуть оттянула и отпустила. Кожа упруго поддалась и упруго вернулась на место. Не осталось ни складки, ничего. Хотя она в принципе не должна была поддаться.
—Ткани тела после смерти и после бальзамирования утрачивают свою плотность из-за разложившихся протеинов. В конце концов остаются лишь кости… Мумия же имеет истончившуюся кожу… — закончила я для отчёта. — Ничего не понимаю. Это бред. Наше исследование назовут казуистикой.
Коллеги в операционной посмотрели на меня – судя по всему, они удивились не меньше меня, если даже не больше.
— Доктор Ван Мельсинг, вам когда-нибудь доводилось встречать подобное? — спросил ассистент. — Быть может, в каких-либо эпохах и цивилизациях применялся особый метод мумифицирования и захоронения?
— Ведь должно же быть объяснение, — сказала помощница.
Я окинула учёных встревоженным взглядом и ответила:
— Если что-то подобное и было, то мне об этом неизвестно.
— Сейчас я даже готов поверить в вампира, — хохотнул мой ассистент. — Хорошо, что наша пациентка послушна, как никто другой.
Напрягшись, я взяла ватный тампон и стёрла красную жидкость, выступившую в области небольшого разреза.
Тампон отправился в следующий пронумерованный поднос.
— Обязательно сделайте анализ этого вещества, — сказала строго. — На этом пока всё.
— А как же вскрытие? — расстроились учёные.
— Прежде мы должны узнать, что за красное вещество мы нашли в её теле и вот эту пластину.
— Вы думаете, что это что-то может быть опасным?
— Я много чего думаю. И первый от меня мудрый совет всем вам – никогда не спешите. Лучше перепроверьте всё, чтобы не совершить глупостей и непоправимых ошибок. Мы не знаем, что это за жидкость и не знаем, чем бальзамировали мумию, что её кожа…
— Как у живого, только очень сильно истощившегося живого, — закончил за меня мысль ассистент.
— Да. Пусть придут сначала анализы. Сделайте пробы на все возможные и невозможные вирусы и бактерии. Когда будем уверены, что опасности нет, продолжим вскрывать, а то мало ли что в ней лежит…
— Я знаю, что в египетских мумиях нет органов, кроме сердца. Египтяне считали, что душа находится именно в сердце, поэтому оставляли только его, а все остальные органы, включая мозг удаляли. А пустоты заполняли льняными бинтами.
— Жуть, — наигранно передёрнула плечами моя помощница.
— Аккуратно зашейте и уберите её обратно в ящик. И за работу.
— Сделаем, доктор.
Я покинула операционную в весьма разобранных чувствах. На моей практике это первые непонятный труп. Кто была эта девушка? Почему её тело столь странное…
Уже сидя в кабинете, быстро накидала первый отчёт о сегодняшнем недовскрытии.
Поставила локти на стол и сдавила пульсирующие виски.
