Но намного удивительнее оказалось то, что никаких признаков болезни у Ли не обнаружилось и это притом, что накануне я почти впал в отчаяние. И теперь моё творение, которое я едва не загубил своими руками, милая Ли выздоравливала.
Уже через пару дней она чувствовала себя настолько хорошо, что я позволил ей поехать домой. За ней приехал мобиль с водителем и молодой раб, которому очень обрадовалась Ли.
– Серафим! – она соскочила бы побежать, но я остановил её, подхватив на руки, пока не стоило спешить с бегом, я всё же опасался малейшей травмы.
И поэтому, когда подошёл тот самый слуга, я просто передал её ему в руки. Он с улыбкой принял от меня девочку.
– Будьте осторожны с ней. Так, словно она из тончайшего фарфора, – сказала я русоволосому юноше.
Он кивнул:
– Я буду держать так, словно она из самого тонкого костяного фарфора, секрет, которого всё ещё сохраняют на Востоке, – счастливо улыбаясь, ответил Серафим, я запомнил его имя сразу именно потому что он странно говорил и себя вёл, ему было приятно держать Ли на руках, это тоже было странно, обычно рабы намного более сдержанные и холодные, именно этого хотят от них хозяева, чтобы они были роботами, но при этом людьми с теплыми руками, живыми сердцами. И именно это, как мне кажется, приведёт, в конце концов, к взрыву. Нельзя сделать большую часть человечества похожими на механизмы навсегда, когда-нибудь люди захотят выпрямить спины и встать вровень с теми, кому униженно прислуживали, не смея смотреть в глаза. Вот как этот юноша, он смотрел мне в лицо, и даже позволил себе улыбнуться, совсем уж неслыханное. Добро бы он знал, что и я раб, как и он, но это была тайна для всех, кроме меня и Агнессы.
Я не забыл этот случай и этого юношу, потому что с того дня не раз замечал его рядом с Ли. И кроме того, что ещё удивительнее, я замечал ревность со стороны Всеслава…
…А я не замечала. Точнее, не придавала этому значения, не понимала, почему Слава недолюбливает Серафима. Он же, этот садовник, который был ещё и двумя ангелами одновременно, действительно питал ко мне тёплые чувства.
Когда мы ехали из клиники дяди Афанасия, он не сидел рядом, он держал меня на руках, и сейчас они не были такими как тогда, когда он как Нокс вёл меня. Они были тёплыми и плотными, как и полагается рукам и объятиям человека.
– Серафим, а ты… Фос или Нокс? – спросила я.
Опасаться было некого, мы сидели отдельно от водителя, он в кабине, а мы в отделяемом салоне. Это было сделано для безопасности, в случае аварии салон отделялся от кабины телепортом в свободное место. Более девяти метров не могло быть телепортации, но этого хватало, чтобы уберечь пассажиров от травм.
Серафим только погладил меня по голове.
– В этом мире я просто человек. Только выходя отсюда, я разделяюсь на прямого последователя Света, и прислужника Тьмы.
– Как это? – удивилась я.
– А так. Так бывает и с людьми.
– Но ты же не человек.
– Вообще нет. Но в вашем мире я человек. И самый заурядный. Больше того, я раб.
Я чувствовала слабость и положила голову ему на грудь, она была плотная и тёплая сквозь рубашку и пахло от него приятно, свежей травой.
– Как это странно.
– Что странно?
– Что ты раб.
– Ничего странного, маленькая Ли, на земле так было всегда. Одни рабы, другие господа.
Я подумала с минуту и спросила, удивляясь:
– Всегда?
– Всегда, во все времена, – легко улыбнулся Серафим, погладив меня по руке.
