Ключи от дома (сборник) - страница 9

– Ну, это понятно: вещь-то ценная.

– Еще скажите, что домой в них пошел.

– Нет, снега тогда не было, а вода была далеко.

– Он их домой не понес. Никому не доверяет.

– Да, он их в каюте на болты посадил.

– На стенку?

– Нет, над кроватью в каюте.

– Тогда придется танкер на борт валить.

– Это зачем?

– Ну, чтобы иногда в них постоять вертикально.

– Хватит вам, балаболы, дайте Коту рассказать.

– Да что говорить-то. На следующее утро на палубу вышел…

– Сознанья уж нет…

– Серый!

– Молчу.

– Короче, зацепило меня тросом.

– Зацепило… Голень ему перебило в трех местах!

– Ну, попал в больницу, а там костоломы…

– Кто о чем. Светка от него ни на миг не отходит, а он после операции давай хирурга костерить…

– Да кто ж так делает. Смотрю, а стопа внутрь косит. Сильно.

– Кот первым делом прикинул, что если лыжи будут крестиком сидеть, он кататься не сможет. Обидно.

– Никто ничего понять не может: Кот от наркоза еще не отошел, а все про лыжи лопочет.

– Кэп оказался самым понятливым – разъяснил, в чём беда.

– Хирург наш портовый извинялся, что, мол, так только можно его ногу собрать.

– Представляешь, голубая мечта детства висит над койкой, а кататься теперь нельзя.

– Ну и чем дело кончилось?

– Он взятку предложил.

– Кот?

– Он главврачу пообещал до конца дней своих ремонтировать всю технику в больнице, и тот привез московского светилу для операции.

– Сделали лучше, чем было.

– Ну, поэтому он и кататься научился.

– Ноги-то теперь другие.

– Балаболы…

– Нет, это надо было видеть. Мы спускали Кота на воду под оркестр.

– И флажками фарватер обозначили, чтобы ненароком кого не зацепил.

– Ты же знаешь, теперь флот хлипкий пошел.

– Долго обсуждали, сколько буксиров брать: вдруг один не вытянет.

– Запрягли тройку!

– А какой был бурун…

– У пирса «Дружба» стояла, её так волной рвануло, что кнехты погнулись.

– Но как летел Кот…

– Погранцы тревогу сыграли, думали: натовский десант в порту.

– Так что, – давясь от смеха спрашиваю я, – свершилось чудо, Кот?

– Ну, пошли мы на водную станцию, начинает Кот, но его тут же перебивают.

– На – водочную…

– А там катерок дали. Детский какой-то.

– Он тарахтит, а Кота из воды вытянуть не может.

– Кот покопался в моторе полчаса, и теперь этот катерок…

– Как птица…

– А без Кота за кормой он просто взлетает.

– Теперь Кот почетный гость водной станции.

– И старший механик сборной города.

– Так он и в показательных теперь будет выступать?

– В качестве волнолома…

Несмотря на все насмешки, Кот выглядел абсолютно счастливым человеком. Наверное, нужно очень долго вынашивать какую-то бредовую мечту, чтобы однажды она свершилась, доказав, что невозможного нет.

– А ты знаешь, что Ленон стал броненосцем? – закидывают меня новым вопросом.

– Титаником.

– Он экранирует свои мысли от инопланетян. Речь идею о Лёнчике, единственным представителем интеллигенции в нашей команде: мама – преподаватель английского, папа – истории. Они работали в нашей школе, поэтому получили квартиру в портовом доме. Его бойкий язычок часто не давал покоя многим и был причиной для стычек между компаниями. Если бы не круглые очки и тщедушное телосложение, он был бы кумиром девчонок. Кто знает, как сложилась бы его судьба, если бы однажды до нас не докатились песни «Битлз» и открытие, что Лёнчик похож на одного из них. Так или иначе, но он первым стал переводить нам их песни и петь их сам. Как-то очень естественно за ним закрепилось это прозвище, а в нашей компании появилась гитара. Целыми вечерами мы распевали любимые песни, и Ленон навсегда остался с нами. Он огорчил родителей, не пойдя по их стопам. Играл по ресторанам в маленьких оркестрах и приторговывал пластинками, привезенными из-за бугра. Виниловые диски с записями зарубежных звезд были очень популярны и стоили немалых денег. На свою зарплату родители Ленона смогли бы купить одну-две таких пластинки, а он в школьном портфеле частенько носил по несколько штук. Иногда его торговые операции проходили успешно, и он гордо оплачивал наш совместный поход в кафе, бывало и так, что мы собирали последнее, чтобы помочь отдать ему долги. В отличие от наших семей, он был единственным у родителей, и те не могли с ним справиться, но к нашей компании он прикипел душой, и ему многое прощалось. Очень рано у него появился классный проигрыватель и магнитофон. Это позволяло Ленону не только приторговывать записями, но и слушать оригиналы песен, а не десятые копии. А пел он действительно здорово – мы, затаив дыхание, слушали, как он «один в один» копировал своего кумира.