— Кровать тоже одна? — хмыкнула Катя, перекатывая жвачку языком.
— Надувной матрас одолжу. — беспечно отозвался он, шаря в истасканном рюкзаке. — куришь?
— Не откажусь.
Наверное, надо хотя бы имя назвать. Новый незнакомый, несмотря на свою развязность, Кате понравился. С ним как-то сразу стало просто общаться, он определённо на её волне. И её-то принял за такую же бродяжку, каким, видимо, был сам. Пока он прикуривал от гаснущей зажигалки, девушка украдкой его рассматривала. А он ничего, вполне симпатичный. Лет тридцати, худощавый, но не тощий, вон как футболка на груди натягивает. Улыбчивый, белозубый, загорелый до индейской смуглоты. Глаза красивые, смеющиеся, немного крупные черты лица, и иссиня-чёрные волосы, небрежно захваченные в малюсенький хвост.
Задумавшись, она машинально приняла из рук мужчины сигарету, сделала глубокую затяжку, и тут же поперхнулась. В горло хлынул сладковатый дым с характѐрным привкусом, а в начале студенчества Катя однажды пробовала «косячок» — проиграла спор. Ничего особенного тогда не почувствовала, но голова долго кружилась, и вырвало раза три.
Откашлявшись, она насильно впихнула сигарету попутчику, и сердито выпалила:
— Гадость эту я не уважаю! И тебе не советую, мать твою!
Он усмехнулся, но, к её удивлению, косяк затушил о кроссовку, и деловито спрятал обратно в кармашек рюкзака.
— Расслабься, это была проверка. Я ж сразу просёк, что никакая ты не хиппи. Из дома свалила? Предки прессуют?
Машина свернула в больничный двор, и Катя вдруг ощутила странное разочарование. Хотелось продолжить знакомство, которое ещё даже не началось, но клеиться к парням она себе не позволяла. Чёртово воспитание маман, главное правило — никогда первой не показывай мужчине, что он тебя заинтересовал.
— Вообще-то, я взрослая девочка. — порывшись в сумке, Екатерина достала деньги, и протянула шофёру.
Он сосредоточенно отсчитывал сдачу. Пассажиры молча смотрели друг на друга, и никто не заговаривал, словно чего-то, ожидая от собеседника. Катя забрала горсть мелочи, нарочито аккуратно засунула в карман куртки. Толкнула дверцу, и услышала за спиной:
— Как насчёт стаканчика пива вечером? Забегаловку «У Сэма» знаешь? На Майами-бич. Часиков в девять.
Она фыркнула, твёрдо уверенная, что никуда, естественно, не пойдёт. С какой стати, если этого нахала видит впервые, а он и имени-то своего не соизволил назвать! Встречаться в кабаке со случайным прохожим — маман, блин, была бы «в восторге». Мысль эта согрела душу, и Катя, прежде чем захлопнуть дверцу, наклонилась, чтобы взглянуть на мужчину:
— В девять ноль-ноль. Появишься на минуту позже — ждать не буду.
***
Поначалу Катя твёрдо решила не отвечать на звонки Алека, уйти в полный игнор. По её мнению, он был перед ней виноват, а ложь она не переносила. Достаточно того, что мать её обманывала, много лет скрывая правду об отце. Бабуля нехотя призналась, что Томас и Ольга не были в разводе, и никакой необходимости уезжать в Россию, конечно, не имелось. Оснований не верить Эбби у Екатерины не было, ибо та всегда принимала её сторону, в отличие от матери, которая совсем не интересовалась дочерью.
Слишком много свободы… Равнодушие Ольги, когда Катя делилась с нею своими проблемами, пусть подростковыми, но ведь на тот момент казавшимися важными. Мать откупалась от неё, давала ей деньги, мол, иди, купи себе всё, что пожелаешь, только не лезь ко мне. Сейчас, с высоты минувших лет, Катя горько осознавала, что между ними никогда не было той особенной теплоты, которая свойственна маме и дочке.
