После рукопожатий с обоими я уселся в одно из двух свободных кресел:
– Как он? Когда начнем общаться?
– Сейчас он как раз обсуждает со Шлеп-ногой твое назначение. Как только закончит, сразу соберет правление, и он тебя там всем представит, – обращаясь ко мне, сказал Константин.
Константин общался нарочито более сдержанно, чем Игорь. Да и речь его в основном состояла из обычных человеческих слов, имеющих смысловую нагрузку, в отличие от коллеги, который, казалось, говорил исключительно нецензурными междометиями.
– Любопытно было бы узнать, господа, кто такой Шлеп-нога? – спросил я.
– Тебе представить историческую справку либо без углубления? – посмотрел на меня Игорь и закурил очередную сигарету.
– На ваш выбор, – сказал я и поднялся, чтобы шире открыть окно.
– Шлеп-ногой называли одну из самых известных в Москве в начале 90-х сутенерш. Она держала притон, где были самые красивые девчонки города, в то время как она сама, уйдя на покой, видимо, сильно поизносившись за свою долгую карьеру, была хромой, еле волочившей ногу, – хвастаясь такими глубокими познаниями, произнес полковник. – Несколько недель назад у нашего председателя совета директоров что-то стукнуло то ли в голове, то ли непосредственно в ноге, и он резко захромал. В общем, учитывая теперь его практически полное фотографическое сходство с этой дамочкой, мы его так величаем.
Игорь глубоко затянулся и, пуская кольца дыма, выдохнул. Константин чуть заметно улыбался.
– В общем, в данный момент Папа ставит его в известность, что на должность председателя правления с сегодняшнего дня приходишь ты, а он сам заменяет Шлеп-ногу на посту председателя совета директоров, – продолжил Игорь.
Зазвонил телефон, и уже через несколько минут мы все вместе направились на общее заседание.
Конференц-зал, вход в который оказался напротив того кабинета, где мы до этого находились, был прямоугольной формы с огромным окном от пола до потолка в ширину всего помещения. В центре комнаты стоял большой овальный черный с металлическими вставками стол, за которым одновременно могли разместиться не менее двух десятков человек. Вокруг стола были расставлены кресла на маленьких колесиках и с высокими кожаными спинками. Напротив каждого кресла был установлен микрофон на длинной ножке и с пультом управления.
Когда мы зашли, в комнате уже сидели двое мужчин. Савинова среди них не было. Мои спутники подошли к ним, поздоровались и начали о чем-то негромко разговаривать. Я сел справа, недалеко от входа, и был пока единственным в этой части стола.
Прошло еще несколько минут, и комната начала заполняться народом. Люди заходили, приветственно кивали в мою сторону и, о чем-то разговаривая друг с другом, рассаживались. Сразу стало очевидным, что все места были закреплены за тем или иным человеком. А я спонтанно, похоже, занял зарезервированное для приглашенных на заседание кресло, на которое пока что никто не претендовал.
Наконец заполнились практически все места, рядом со мной села женщина средних лет, посмотрела в мою сторону, не сказав ни слова, положила на стол пачку каких-то документов и начала набивать какой-то текст на своем телефоне.
Три места во главе оставались пустыми.
Я положил ладони на стол, затем машинально поднял их и увидел четкие отпечатки на прохладной зеркально-черной поверхности.
Я вспомнил, как лет десять назад мне пришлось общаться с тремя очень дорогостоящими аферистами, что представлялись инвестиционными консультантами мирового уровня, которых по случаю нанял мой тогдашний начальник. В то время их офис с огромным полукруглым окном располагался на последнем этаже исторического здания на Поварской улице в центре Москвы. За год совместной деятельности они не сделали ровным счетом ничего, кроме того, что придумали логотип для компании и предложили переименовать ее в «Романов холдинг», что, очевидно, было всеми отвергнуто.
