Ключи Трёх миров - страница 20

— М-м…

— Не говори ничего больше — хорошо?

Ань Син послушно кивнула. Он прав. Первая брачная ночь придумана не для того, чтобы обсуждать такие вещи. Церемония должна завершиться, как предписано — из этой комнаты она выйдет законной женой прославленного Бога войны. Яростного и страстного мужчины, способного довести её тело и ум до исступления.

И он не разочаровал.

Ань Син стала засыпать лишь под утро, когда восток нежно зарумянился в предвкушении скорой встречи с солнцем. Совершенно вымотанная и расслабленно лежащая на бугрящейся крепкими мышцами груди мужа, она ощущала себя переполненной и... одновременно опустошённой.

К тому моменту власть Хун Сянъюня над нею запечатлелась не только на губах. Приятно ныло всё тело, а внутри было непривычно влажно.

В домике близ купален он овладел ею совершенно с другой целью — чтобы исправить ошибки: исцелить и помочь измотанному духу. Но в эту ночь открылась другая сторона Бога войны — неистово-мужская, почти доводящая до потери чувств.

А разбудил Ань Син приятный шорох.

Осторожно приоткрыв один глаз, она осмотрелась. У стола, ранее использованного для закусок, стоял Хун Сянъюнь. Шуршала кисть в его руке, плавно скользящая по куску белого шёлка.

Ань Син выбралась из-под одела и, набросив мантию на голое тело, подошла ближе, чтобы взглянуть, чем так увлечённо занят супруг? Рассмотрев белоснежную гладь, она непроизвольно вздрогнула — и в будущем, и сейчас он рисовал одно и то же! Цветущее грушевое дерево, поникшее под косыми плетями дождя на крутом речном берегу.

Символ крепкой дружбы и верности.

— Не ходи босиком, — низкий от природы голос Хун Сянъюня звучал слишком строго, чтобы ослушаться.

Она хотела вернуться в постель, но он подхватил её на руки и усадил на резной стул.

— Мраморный пол слишком холодный, а твоя внутренняя ци ещё слаба, — Хун Сянъюнь аккуратно натянул на босые ступни супруги расшитые бисером войлочные туфли. — Береги себя — хорошо?

Взгляд Бога войны строг, как и голос. Таким она его ещё не видела! Цуймингуй был сначала приторно-вежлив, а затем убийственно-холоден, едко резок и непримирим. Он никогда не казался ей напоминающим заботливого родителя. Смешно…

— Почему улыбаешься, Син-эр?

— М-м… прости! Я больше не стану ходить по мраморному полу босиком.

В лучистых глазах Хун Сянъюня отразились искорки едва сдерживаемого смеха. Неужели доволен тем, что испугал её? Ань Син нахмурилась.

— Поспеши, тебя ждёт купальня. Прислужники не могут до бесконечности использовать духовные силы, чтобы угодить супруге Бога войны. Пожалей бедолаг, боящихся ослушаться моего приказа, — сказав это, он с самым спокойным видом вернулся к недописанной картине.

— А что ты приказал?

— Держать воду тёплой, пока ты не проснёшься.

— Тебя не зря боятся демоны…

— Хм… — кисть на мгновение замерла над белым полем шёлка, словно раздумывая, куда двинуться дальше.

Нет, она не права! Раньше он бы и бровью не повёл. Но этот Бог Войны чуточку мягче от Тёмного владыки. И в том есть и её скромная заслуга.

***

— Этот недостойный приветствует Бога Войны, — голос вошедшего в кабинет звучал молодо и звонко.

Хун Сянъюнь узнал гостя, не отрывая взгляда от каллиграфии. Пожаловал тот, кого многие в небесном городе звали «бесполезным сыном небожителя Сюэ». Избалованный любовью матери и снисходительностью отца Сюэ Цзян.

— Этот недостойный приветствует Бога войны! — чуть громче повторил молодой асур.