Матильда рассмеялась:
– По крайней мере, если завтра по дороге в школу кто-то попадет под автомобиль, то явно не ты, моя дорогая Михельсон.
– Я не буду просить тебя сохранить в секрете то, что ты обо мне знаешь, хотя бы в ближайшие двенадцать лет.
Ты просто знай, что, если проболтаешься, у меня и у Альбины будут большие проблемы. Особенно у Альбины. – Лёка чистила мандарин, не поднимая на Матильду глаз.
– Альбина – это твоя бабушка?
– Ну как тебе сказать. Бабушка – это ее роль. Вообще, она моя подруга. Говорят, родителей не выбирают. Но мы, Идущие Вспять, можем сами выбрать тех людей, которые будут с нами до самого конца. Ну, до того конца, где у вас – начало. Обычно это наши друзья. Понимаешь, когда я стану совсем крошечной, разучусь разговаривать и ходить, обо мне должен будет кто-то заботиться. Кормить из бутылочки, менять пеленки. Альбина согласна сделать это для меня. А потом, дойдя до состояния эмбриона, без пуповины, связывающей меня с матерью, я умру, и она меня похоронит.
– Так ты не знаешь, кто были твои настоящие родители?
– Я начала свой путь в одиночестве, если ты это имеешь в виду.
– А кто в таком случае дал тебе имя?
– Добрые люди, которые нашли и подобрали меня у завода Михельсона. Того самого, где Фанни Каплан в Ленина стреляла. А Ольгой назвали по святцам, потому что сама я, сколько они ни выпытывали, свое имя сказать не могла. Я тогда говорить еще не умела. Всё это я потом от них узнала. Ты вот, к примеру, много помнишь из того, что с тобой было в первые три года твоей жизни?
– Да практически ничего.
– Вот и я – ничего, – вздохнула Михельсон, – года до тысяча девятьсот двадцать третьего.
– Ни фига себе! – присвистнула Матильда. – Так ты уже такая старая?!
Лёка усмехнулась:
– Не очень-то учтиво с твоей стороны.
– Прости, пожалуйста, я больше не буду! А что было в двадцать третьем? – От любопытства Матильда едва из тапочек не выпрыгивала. Но Лёка схватила ее за руку и посмотрела на часы с львенком.
– Мне пора. Альбина будет волноваться. Я тебе потом всё расскажу.
На следующий день в классе Михельсон демонстративно пересела к Матильде за последнюю парту. Одноклассники предваряли бойкот шепотками: никто не ожидал, что Лёка возьмет сторону Мати, и теперь не могли решить, как с ней себя вести. Лёка поправила на плечах подаренный Ниной платок и громко сказала, ни к кому особенно не обращаясь:
– Зря вы вчера к нам на день рождения не пришли. Классно было. Мы даже видео смотрели.
– Да ладно? – не выдержал один из мальчишек. – А какой фильм?
– «Полицейскую академию», – храбро соврала Лёка. Идейно нестойкие завистливо загудели. Им расхотелось бойкотировать Матильду, в чьем распоряжении был видеомагнитофон.
На самом деле никакого видеомагнитофона, конечно, не было. Но уличить Матильду во лжи никто из одноклассников так и не смог. Больше она не звала их в гости.
На время их недолгой дружбы секрет Лёки потеснил в сердце Матильды все секреты Павликиной мастерской. Она, затаив дыхание, слушала рассказы подруги о прошлом, о тех временах, когда не было на свете ни Мати, ни ее родителей, но многие вещи просто не укладывались у нее в голове. Однажды она спросила:
– Лёка, тебя можно убить?
– Нет, Матюша, нельзя. Как ты это себе представляешь? Прервать мою жизнь – значит изменить дату смерти. Но ее нельзя изменить. Там, в будущем, она уже существует. Мы ведь не можем изменить дату твоего рождения?
