Ко мне спиной, опёршись на прилавок и что-то весело рассказывая отцу, стоял незнакомец в грубой свободной одежде, которая хорошо защищает как от солнца, так и от ветра. Не оставалось сомнений, что это он привёл тех двух винглингов, один из которых наверняка принёс его на себе в город. Но только когда он повернулся на звук моих шагов, многое сразу встало на свои места – это был один из тех двух торговцев, который обычно больше наблюдал, чем общался. Я не посещал их лавку с тех самых пор, как отец взял меня в кузню, но сейчас сразу же вспомнил его. У него были глубоко прятавшиеся под бровями, но вместе с тем очень живые глаза, от которых ничто, казалось, не могло ускользнуть. Это был, однако, взгляд не надзирателя, но человека наблюдательного, интересующегося.
Вот и сейчас, он только поднял руку в приветственном жесте открытой ладонью ко мне и кивнул, а я уже был готов считать его старым другом семьи, вернувшимся из длительного путешествия. В ответ я тоже поднял вверх руку, выпустив меч как раз в тот момент, когда он уже поднят достаточно высоко над землёй, чтобы под своей тяжестью устремиться вниз и воткнуться в землю. Я, конечно, специально тренировал этот приём, мне казалось, что он сможет обратить на себя внимание, и так и случилось. Меч воткнулся в землю и слегка покачивался из стороны в сторону – что позволяла его гибкость —, при этом оставаясь у меня под рукой – в любой момент я мог схватить его, но всё ещё держал руку поднятой, давая возможность наблюдавшим самим всё прояснить для себя.
Торговец ещё некоторое время следил за покачиваниями меча, затем обернулся, взглянул на отца и вдруг громогласно расхохотался, да так внезапно, что я, должно быть, даже вздрогнул. Смех его, впрочем, звучал ничуть не обидно, а напротив, как и взгляд, настраивал на дружеский лад.
– Приятель, твой отец рассказал мне, что ты изготавливаешь лёгкие клинки, которыми не стыдно воспользоваться и опытному старцу, силы которого начинают оставлять его, а молодому отпрыску, первый раз берущему в руки оружие, будет овладеть им совсем несложно. Я воспринял его слова как излишнюю похвалу любимого сына, но теперь вижу, что моё воображение меня подвело, и такой клинок и вправду имеет право на существование. Если ты позволишь, я бы хотел рассмотреть его поближе.
Я никогда раньше не слышал слова «клинок», но как только оно первый раз коснулось моего слуха, я понял, что никак иначе уже не стану называть свои мечи. Я строго вверх подкинул клинок, дремавший до этих пор под левой рукой, в воздухе схватил его почти за самое основание и уронил рукоятью вперёд к торговцу. Необходимо было укрощать его падение, иначе я бы не смог его вовремя остановить и ударил бы рукоятью о землю, и хотя я и не тренировал данный приём, но хорошо знал свои клинки, поэтому всё прошло как нельзя удачно: рукоять прошла уровень пояса торговца, я движением кисти на противоположном конце поднял её чуть выше, и теперь клинок вошёл в равновесие, покачиваясь вверх-вниз на расстоянии вытянутой руки старого знакомого. Я только не рассчитал того, что ладонь моя будет недостаточно сухой, чтобы надёжно сжимать меч, и вот мне уже пришлось прилагать дополнительные усилия, чтобы удерживать его за гладкую сталь, но доброжелательный, всё ещё широко улыбающийся гость, поднял руку и принял ладонью рукоять клинка.
Я опустил руку, упёр её в бок, правую положил на клинок, воткнутый в песок, и стал наблюдать, как торговец разглядывает меч, удерживая его обеими руками. Сначала он поднёс его чуть ли не к самому носу и просмотрел по всей длине, потом зажав самый кончик двумя пальцами выгнул клинок сначала в одну сторону, потом в другую, затем занёс за спину и нанёс несколько ударов по воздуху из-за спины, вверх и в сторону, а после произнёс:
