Трагедия жизни и совершенного искусства
Трагедия жизни и совершенного искусства:
Жизнь и трагедия совершенного искусства
или
Трагедия совершенства в искусстве и жизни
«Он трагик был с людьми, с собой один,
Трагизма жертва, жрец и властелин»
(Аполлон Григорьев, «Искусство и правда»)
«Театр родился через трагедию»
(К.Мира)
Рождение театра через трагедию – игра слов, но именно древнегреческое слово [1] сыграло роль в истории рождения драматического искусства. И так же в отношении музыки считает Ницше и приводит пример древнегреческой трагедии и хора как народного голоса, и хора сатиров, приближенного к природе, как и сам человек чувствует близость с этой первокрасотой и трагизм её созерцания и связи с ней. И это вновь глубокая связь жизни и слова – в действии, и соединение трагедии самой жизни и искусства – в трагедии их совершенства…
Трагедия жизни и её воплощение в искусстве в известной форме трагедии, и трагедия самого совершенного искусства глубоко связаны и представляют собой то движение и воплощение духа в абсолюте в своей трилогии: трагедия жизни – трагедия совершенства в искусстве – трагедия совершенного искусства в самой жизни. Каким образом жизненная трагедия обрела художественную форму, а затем в путях к совершенству вновь притянула природную трагедию жизни – об этом речь в одном из ответвлений моих изысканий. И теперь данное направление связано с исследованиями философии воплощения духа и разума в жизни и воплощения и запечатления жизни искусства.
Идея раскрытия трагедии совершенного искусства и трагедии совершенства в жизни зародилась давно, в ходе прочтения «Моя биография» Чарли Чаплина [2] и написания трагедии в стихах. Так сама мысль родилась из цитаты о балерине Павловой, «трагедия совершенства в искусстве» [2]. И суть трагедии этого совершенства искусства в самой жизни хорошо выражает пример из воспоминаний Чарльза Чаплина о «Послеполуденном отдыхе фавна» в исполнении Нежинского: «несколькими простыми движениями, без видимых усилий, он создавал таинственный и страшный мир, таившийся в пасторальном пейзаже, в котором трагически метался его пылкий и печальный бог» [2]. Момент из жизни и мгновение из творения живого искусства – прекрасная трагедия совершенства, воплощенного в жизни, и вместе с тем в ней столько бессмертного величия. И трагедия совершенного искусства в жизни и торжество совершенства вне времени вместе заключаются в моментности жизни и в абсолюте идеи, воплощенной в нашей неповторимой жизни в этой форме.
Каково понимание людьми трагедии в целом – есть и личностное, и абсолютное понимание. И в чём трагедия заключается – об этом можно узнать в одном из трудов «Идея трагедии», содержащем три лекции W.L. Curtney [3] о том, как возникла трагедия и развивалась в древней и современной драме. И здесь интересно сравнение двух фраз, из «Ромео и Джульетты» и «Юлия Цезаря», и в каждом из этих высказываний – трагичность, но как она выражается и возводится в степень, когда меняется восприятие, контекст и точка зрения: Ромео бросает вызов звёздам, а Кассий, обращаясь к Бруту, говорит о том, что не звезды виновны в нашей судьбе, а мы сами. Только на приведенном примере мы можем ощутить трагедию, которую творит человек (обращение к человеку, его жизненному выбору и поступкам), и масштабную трагедию, которой может стать для человека жизнь ввиду объективного стечения обстоятельств (обращение к звездам, судьбе).
