В этих империях существовал такой словесный оборот, такое выражение: сделать людей другого города или страны говорящими на одном языке. Это вовсе не означало, что они действительно говорили на одном языке. Но это означало, что они, потеряв свою родину, становились просто анонимными подданными царя. Причем ассирийские, вавилонские и другие завоеватели очень часто устраивали массовые депортации. С какой целью? Чтобы перемешать население, чтобы погасить национальные очаги сопротивления, чтобы вообще убить национальную культуру и сделать людей одинаковыми, сделать «людьми одного языка».
И вот эту жестокую модель, но, увы, всем хорошо знакомую, мы находим в сказании о Вавилонской башне. Там сказано: «И был у них один язык и одно наречие». Собранные люди. Чем собранные? Любовью? Нет. Братством? Нет. Сотрудничеством? Тоже нет. Они собраны силой.
И для того, чтобы не рассеяться по земле (в нашем переводе сказано не совсем точно), они говорят: «Построим башню до неба, чтобы не рассеяться». Пусть всегда этот огромный монумент, этот гигантский дворец, поднимающийся к облакам, указывает на гордость завоевателей, величие человека. Величие очень спорное и сомнительное, но надо представить себе, когда это писалось. Имелась в виду плоская равнина Месопотамии. Вот на этой плоской равнине, где легко потеряться и заблудиться, поднимается многоступенчатый столп, башня. Столпотворение.
Таким образом люди, собранные в одном месте, не должны были потеряться.
О, наш век знает много таких Вавилонских башен!
А дальше неожиданный поворот. Когда люди стали строить уже витки к небу, Бог сошел посмотреть, что они там делают. Священный автор совсем не думал, что Богу нужны были какие-то ступеньки, что Он должен был смотреть чуть ли не в подзорную трубу на них. Нет, это образ. Но крайне выразительный. Ведь только мы думали о гигантской башне, которая поднимается до неба. И, надо сказать, что для примитивной цивилизации, которая была, скажем, 3–4 тысячи лет назад, девяностометровая Вавилонская башня была очень высоким сооружением. Она и навеяла этот образ.
Поднимается башня к небу. И вдруг Бог смотрит – и где-то она там? И она сразу становится маленькой. Ему надо наклониться, Ему надо сойти вниз, чтобы разглядеть это «грандиозное» сооружение. И сразу притязания людей, гордыня человеческая и вечные замыслы Божественные оказываются совершенно несопоставимы. Бог смешал их языки, и они перестали понимать друг друга. И кончилось это строительство.
Человек на протяжении всех этих сказаний показан как повернувшийся к Божественной свободе спиной, и у нас возникает искушение спросить: так почему же Провидение не остановило человека? Почему оно не сказало: «Вернись немедленно, или ты погиб!» Да потому, что мы – образ и подобие Божие. Только в свободе, только испытав сами, что такое удаление от Истины, мы можем ее по-настоящему полюбить и столь же свободно к Ней возвратиться.
В этом заключается смысл драматического, я бы сказал, несколько мрачного Пролога Книги Бытия. Ибо ответ человека горек. Но нам остается надежда. Пусть многие говорят Богу: «Нет», Он находит людей, которые скажут Ему: «Да». Он находит людей, с которыми Он заключит Завет, и с этого начнется новый этап истории, который мы называем Ветхим Заветом спасения. А затем – Новый Завет. Но это уже другая часть Библии.
Лекция прочитана 11 февраля 1989
