***
Выгружая из багажника разобранную коляску, Радзинский обратил внимание на вышедшего из подъезда внешне ничем не примечательного мужчину, за которым вился шлейф необъяснимо неприятного психического аромата. Тот тоже бросил на возящегося с коляской Радзинского цепкий взгляд, поднял воротник и поспешил дальше. Запомнились его холодные, какие-то водянистые, светлые глаза, бледные тонкие губы и бесцветные волосы – словно призрак…
Поднявшись на нужный этаж, Радзинский хотел было уже толкнуть дверь, оставленную для него приоткрытой, но замер, прислушиваясь.
– Я не желаю видеть этого человека в своём доме НИКОГДА. – Голос Аверина звенел от едва сдерживаемых эмоций. Он говорил негромко, но каждое слово как будто выплёвывал с чувством. – Я уже говорил тебе всё, что я о нём думаю.
– И ты никогда не ошибаешься… – язвительно протянула Наташа.
Последовала короткая пауза. Когда Аверин заговорил, голос его звучал на редкость холодно и безжизненно.
– Если ты не доверяешь мне, возможно, тебе следует поискать того, кто станет для тебя авторитетом.
«Дура баба», – однозначно заключил про себя Радзинский и не стал дожидаться, пока аверинская супруга выдаст очередную порцию яда – уверенно вошёл в прихожую, толкая перед собой коляску.
– Что это за тип мне навстречу попался? – весело поинтересовался он у напряжённо застывших друг против друга Николая и Наташи. – Противный такой. На мороженую рыбу похож. Это ваш сосед?
Судя по тому, каким яростным взглядом испепелила его аверинская жена, удар достиг цели.
– Викентий… Простите – как Ваше отчество? – брезгливо скривившись, обратилась она к гостю.
– К чему эти формальности? – бархатисто проворковал Радзинский. – Мы ведь с Вами ровесники. Я правильно понимаю – Вам тоже около тридцати? – с невинной улыбкой полюбопытствовал он. И не давая ей опомниться, сразу добавил, – Коляску здесь оставить?
