Другие пираты последовали за ним. Кампече был взят и разграблен, и даже сама Картахена пала; но с Генри Морганом слава пиратов достигла кульминации, и с того времени их могущество, богатство и злоба пришли в упадок, пока они окончательно не были сметены.
Пираты становились все смелее и смелее. На самом деле их преступления были настолько дерзкими, что правительства метрополий, наконец, встревоженные этим возмутительным варварством, всерьез взялись за подавление флибустьеров, обрезая и усекая основной ствол, пока его ветви не были рассеяны повсюду, и после этого считалось, что на этом основная организация была уничтожена. Но, пока что они не были уничтожены, отдельные члены были просто рассеяны на север, юг, восток и запад, каждый из которых образовал ядро, вокруг которого собрались и сгруппировались самые худшие из отбросов человечества.
Результатом стало то, что, когда XVII век изрядно набил лавандой сундуки прошлого, дюжина или более банд флибустьеров курсировали вдоль Атлантического побережья на вооруженных судах, каждое с черным флагом с черепом и скрещенными костями на носу, и с невзрачной командой из ошмётков нецивилизованного и полуцивилизованного человечества (белых, черных, красных и желтых), обычно известные как марунеры8.
Эти ответвления старого пиратского корня не ограничивали свои набеги только морями Америки; Ост-Индия и африканское побережье также были свидетелями их деяний и пострадали от них, и даже у Бискайского залива были веские причины помнить не один их визит.
Различные веточки из столь достойного стебля по-разному улучшали исходные методы; ибо в то время, как пираты довольствовались охотой на одних испанцев, другие моряки пожинали плоды торговли всех наций.
Итак, они путешествовали вверх и вниз по Атлантическому побережью, и в течение 50 лет, когда пиратство было в расцвете своей славы, и это было печальное время для каботажных судов Новой Англии, средних провинций и Виргинии, отправлявшихся в Вест-Индию с грузами соленой рыбы, зерна и табака. Торговля стала почти столь же опасной, как и каперство, и морские капитаны выбирались как за их знание кремневого ружья и кортика, так и за их морское мастерство.
Поскольку на тот день большая часть торговли в американских водах велась теми же самыми американскими каботажниками, то на них и обрушились самые тяжелые удары, и некоторые из них ощущались особенно остро. Бюллетень за бюллетенем приходили в порты со скорбными рассказами о том, что то или иное судно сожжено, другое затоплено, это судно удерживается пиратами для их собственного использования, иное же лишили его товаров и отправили в порт пустым, как яичная скорлупа, из которой высосали желток. Бостон, Нью-Йорк, Филадельфия и Чарльстон страдали одинаково, и достойным судовладельцам пришлось перестать считать свои потери на пальцах и перейти к грифельной доске, чтобы сохранить мрачный рекорд.
«Марунировать – высадиться на необитаемый остров, подобно моряку, под предлогом совершения какого-то большого преступления». Таким образом, наш добрый Ноа Вебстер дает нам сухие кости, анатомию, на основе которой воображение может создать образец по своему вкусу.
Именно отсюда марунеры получили свое название, поскольку высадка была одним из их самых эффективных инструментов наказания или мести. Если пират нарушал одно из многих правил, которыми руководствовалась конкретная банда, к которой он принадлежал, его высаживали на пустынный берег. Если капитан защищал свой корабль до такой степени, что становился неприятен пиратам, то и его высаживали. Да, поплатиться рисковал даже сам пиратский капитан, если он вызывал недовольство своей команды суровостью своего правления. В итоге ему грозило то же наказание, которому он, возможно, не раз подвергал других.
