Я узрел исполинские стены и черное человеческое море, плещущееся у их подножия, и грязную дорогу, прямую как стрела, – храня следы множества ног и колес, она, словно шрам, пересекала плоскую равнину. Тут и там над нею вызванными из небытия призраками вставали дымные плюмажи костров. Этот город давно не знал духовной заботы. Над ним кружили гаруды, пролетая под знаменитыми мостами, перекинутыми, как казалось мне в тот миг, с облака на облако и предназначенными для горделивой поступи богов. Шпили башен вздымались на высоту, превосходящую всякое понимание, и на многих из них развевались разноцветные знамена, колеблемые морским ветром.
Он был точно такой, каким я его помнил, каким оставался тысячелетиями. Дом наших предков, колыбель нашей цивилизации и нашей культуры, моя последняя надежда. А возможно, не только моя, но и всех, кто живет в наше страшное время.
Виллджамур.
Ах, если бы ты знал о магии, которую скрываешь…
Остро отточенная бритва лежала в ведерке с горячей водой. Он запустил туда руку, вытащил лезвие и начал бриться: легкими движениями, два вниз, одно вдоль, два вниз, одно вдоль, прокладывая дорожки в густой пене. Кожа у румелей толстая, скорее похожая на шкуру, волосы на ней растут медленно, но, несмотря на то что брился он всего раз в неделю, он достиг в этой процедуре совершенства. Кончив, он тщательно прополоскал лезвие и только тогда отложил его в сторону.
В одних брюках, влажно сверкая гнедым торсом, следователь Фулкром стоял перед зеркалом. У него было узкое лицо и довольно изящная фигура, что вообще-то редкость для его расы – румели обычно приземистые, широколицые и коренастые, – а его большие черные глаза, по уверению многих дам, были просто восхитительны. Критически осмотрев себя со всех сторон, он решил, что его режим усиленных физических тренировок принес свои плоды. Не зря он по вечерам изводит себя приседаниями и отжиманиями. Он рассеянно скользнул пальцем по старому ножевому шраму у себя на ребрах.
Внимательно осмотрев свое лицо на предмет недобритых участков и не найдя таковых, он промокнул его полотенцем, а затем зачесал копну серебристых волос налево – как всегда.
Еще совсем молодой для румеля, он в последнее время ощущал растущее неудовлетворение жизнью. Ну, по крайней мере работой. Вот уже более десяти лет он самостоятельно расследовал дела, но, поработав не так давно со старым следователем Джеридом над одним из его самых запутанных случаев, он стал на многое смотреть иначе. Виллджамур был тогда – и оставался сейчас – переполнен беженцами, и кто-то составил заговор их массового убийства в тоннелях под городом – геноцид, по сути дела. Точнее говоря, этот кто-то был Уртика, он и свалил всю вину на тогдашнюю императрицу Рику. Только Фулкром и Джерид знали, что именно произошло, но, не имея доказательств, не могли рассказать об этом ни одному человеку. Все, что они сумели тогда сделать – это спасти приговоренных от гибели, выпустив их за пределы города, на мороз. С тех пор прошло время, и многие из спасенных ими беженцев, надо полагать, уже умерли от переохлаждения, голода или болезней. Тем временем императрица Рика и ее сестра, обе приговоренные к смерти, сумели сбежать из города, и никто не знал, куда они направились и что с ними случилось. Фулкром не хотел узнавать о них по официальным каналам, боясь, как бы с ним самим не стряслось беды. «Есть вопросы, которые не следует задавать никому…»
