Лан вдруг овладело любопытство.
– Значит, вы делаете гибридов?
– Мое имя Кайс, я из ордена Хирургиены, – объявил он с гордостью, все еще не сводя с бедных уродов презрительного взгляда.
«Культист», – подумала Лан.
– А что у вас за специальность… медицинская? Мне показалось, вы сказали «хирургия».
– Хирургиена, не хирургия. Я меняю анатомию. Произвожу трансформации. Теоретически я могу заменить в живом организме что угодно на что угодно. Как я уже говорил, мне случалось своими руками…
– А людей вы тоже меняете? – спросила она осторожно. Не проходило и дня, чтобы она не думала об этом.
Кайс наконец отвернулся от клеток и в первый раз посмотрел прямо на нее. Его тонкое овальное лицо со свежей, чистой кожей отличалось благородной изысканностью черт. Утонченность присутствовала в его полных губах, ясных голубых глазах, вообще во всей его наружности и жестах. Лан разглядела, что волосы у него под капюшоном светлые и короткие и торчат иголочками.
– А, так ты, значит, тоже из этих, – протянул он и небрежно отвернулся.
– Из каких «этих»? – спросила Лан. – Эй, я вас спрашиваю, не притворяйтесь, будто не слышите.
Но Кайс больше не поворачивался к ней, а только качал головой так, словно все понял:
– Ты хочешь, чтобы я сделал тебя красивой? Тщеславие, одно сплошное тщеславие, как и повсюду на этом острове. А все из-за вашей культуры. Все вы тут, похоже, на один образец.
Не прошло и секунды, а у него уже сложилось о ней свое мнение.
– Нет, – отвечала Лан, отчаянно хватая его за рукав, чтобы снова развернуть к себе. Его взгляд, острый точно бритва, заставил ее разжать пальцы. – Нет, меня интересует, что можно сделать… Я, конечно, не самая красивая девушка в мире, но дело совсем не в этом. Просто вы сказали, что можете менять людей, и я хочу узнать об этом побольше.
– Что касается внешности, то тут я могу все. – Он постучал себя пальцем по лбу и улыбнулся. – Правда, внутри часто все равно остается черт знает что.
– И вы знаете культистскую магию? – спросила Лан.
– Ну конечно, леди. А как еще, по-вашему, можно сделать то, что я делаю? Бору и Астрид помолиться, что ли? – И он негромко усмехнулся.
Гром аплодисментов раздался со стороны арены, напоминая ей о том, что время идет и скоро ее выход. Еще один номер, а потом она… Уже совсем скоро. И может быть, она больше никогда не увидит этого человека.
– Послушайте, мне очень нужно вас кое о чем спросить, – решилась она. – Вы говорите, что можете менять людей, но…
На этот раз Кайс слушал ее внимательно.
– Мне нелегко говорить об этом…
Она запнулась. Ей всегда было трудно говорить о себе такой, какой она была на самом деле, смотреть на себя объективно – это выводило ее из равновесия, выбивало из колеи, причиняло боль, с которой невозможно было жить и дышать. Вот и теперь ее сердце колотилось отчаянно, но она все же пересилила себя и выдавила:
– Вы умеете хранить тайны?
Кайс ушел, но велел Лан ждать. Потянулись мучительные дни. Она выступала. «Шоу должно продолжаться». Однако ей было трудно сосредоточиться на чем-либо, и раз-другой за эту неделю она чудом не сорвалась с каната. Астли едва не побил ее за это, предупредив, что если она все же свалится, но шею не сломает, то это сделает он.
Впервые в жизни его угрозы никак не подействовали на нее. Год за годом она жила, обманывая себя относительно своей природы, и вдруг перед ней замаячила возможность чуда.
