Книга скорпиона - страница 11

А в последнее время к ним стал часто заходить Маркус Кровник, глава особого отряда городской стражи и приближённый префекта службы сбора податей богатого всадника^>45 Маркуса Понтиуса Метателя. Многие говорили, что скоро наступит их время. В Йудее было неспокойно: кинжальщики, мятежные речи на площадях, и над старыми управленцами нависла немилость столицы. Оба Маркуса же были молоды, честолюбивы, и по слухам не брезговали никакими методами, чтобы получить своё. Рано или поздно они должны были добиться успеха.

Хлойи ничего не имела против Маркуса (или «римского меча, беспощадного и холодного», как называл его в одном из своих бесчисленных стихов Вертумн), но что-то её всегда в нём настораживало. Вертумн же, наоборот, считал, что нашёл, наконец, в этой, как он выражался «заднице слона по имени романский мир^>46», то есть в Иеросолиме, единственного человека, который его понимал. Вместе они вели длинные беседы, отправлялись гулять по загородным садам, читали друг другу свои сочинения. Для Хлойи, начавшей поглядывать на мужчин, Вертумн подыскивал достойного мужа, а в иеросолимской дыре это было сделать непросто. Маркус подходил на эту роль если не идеально, то очень даже, хотя и был странен – жил с бывшей проституткой-йудейкой и не скрывал этого. Выкупил её из одного местного люпанара. По слухам вела себя она у него дома как жена. И, хотя вольную он ей и не дал, но, как все говорили, позволяет ей слишком много: она вмешивается в беседы, выражая своё мнение (СВОЁ! О, боги), одевается как романская матрона (это со своими-то манерами!) Он тратит время и деньги на поиск каких-то редких цветочных кустов для садика, потому что она любит «свежую красоту». Ещё она любит птиц, и он купил ей разноцветных голосистых пищалок, наполнивших дом шумом и помётом. Впрочем, у каждого есть свои странности. Пусть Маркус, презирающий народ йудеев, выполняет капризы этой варварки. Наваждение скоро спадёт, и Кровник возьмёт себе нормальную романскую жену.

Хлойи тихо посмеивалась над попытками Вертумна свести их вместе. Они были слишком разные, да к тому же она его явно не интересовала. Вообще же, что его интересовало, Хлойи так и не смогла понять. Маркус казался ей очень странным человеком. Эта странность проявлялась во всём: в походке и движениях, то уверенных и надменных, то сумрачных и вялых, словно его мучила болезнь, в тех почти неуловимых моментах, когда в глазах Кровника мелькала какая-то пугающая пустота и тут же сменялась обычным насмешливо презрительным выражением. Даже волосы, густые и чёрные росли по-особенному, ровной шапочкой покрывая голову.

Этим вечером Маркус снова был у них в гостях. Триклиниум^>47, не имевший одной стены, переходил во внутренний дворик-сад, и голоса вечерних птиц задумчиво журчали в воздухе. Ветерок теребил лепестки цветов, узорчатые тени веток трепетали на стенах. Кровник с отцом Хлойи полулежали на подушках, набитых пухом и ароматными травами и, потягивая подслащённое вино из чашек, расписанных картинами телесной любви, неспешно перекидывались загадочными и бессмысленными фразами, потом дружно хохотали, поняв всю нелепицу сказанного. Они были похожи на двух детей, играющих в своё удовольствие.

– Хло-ойи. Поди-ка сюда, – Вертумн заметил гуляющую по саду дочь.

Девушка быстро состроила недовольную гримаску и вошла под крышу.