Если же вы из тех вымирающих динозавров постмодерна, кто привык вкладывать в свой труд не только время и деньги, но еще немного души и хотя бы один процент таланта, то вам будет недостаточно рекламных трюков, вам нужна некая сверхъестественная сила, которая подвигнет вас на этот шаг магического перевоплощения из читателя в писателя. Ведь для вас сочинительство – это таинство, ритуал, которому свойственны некоторый налет мистицизма, лоск романтизма, а главное – указующий перст свыше.
При этом вы можете читать всю жизнь и даже писать в стол, периодически разгребая его и сжигая до пепла рукописи в надежде, что они все-таки не горят… Единственное ваше утешение – это страсть к сочинительству. Каждый раз, когда вы начинаете все с нуля, возродившись, аки феникс из пепла, вами движет едва уловимый стук пальцев по клавишам компьютера, биение вашего нового писательского позыва и робкие чаяния: «Возможно, этот раз – тот самый?»
Не тешь себя иллюзиями: не тот, не этот и не последующий. Времена стоящих книг канули в Лету. Некоторые умники не без основания полагают, что все уже давно написано до нас в прошлом, а новые произведения искусства лишь жалкие копии, которые мы по невежеству принимаем за «гений». Если нам говорят, что книга – бестселлер, для нас это свидетельство таланта. Спросим: а судьи кто? И наверняка услышим в ответ: «Так говорят все». Не зря же бизнес книгопечатания процветает, точнее так: в моде книги как личный бренд, под формат которого и подстраиваются издательства. Бестселлер в переводе с английского – книга, которая больше всего продается, или иными словами, лучше всего разрекламирована и продана. Количественная составляющая стала критерием оценки. Схема успеха упростилась: приумножай мертвые души своего профиля в соцсетях и становись авторитетом во всем, в том числе в вопросах книготворения.
Когда устами младенца начинает говорить истина, мудрецам время уходить на покой. В этом нет никакой трагичности, это просто особенность зарождения новой эпохи на еще теплящихся остатках старой. Людям умирающей исторической формации всегда было трудно принять это без понимания. Попробуем найти утешение в анализе ближайшей к нам истории.
Экзистенциалисты модерна страдали от конечности бытия, от ограниченности человека в пространстве и времени, их резюме – ищите спасение в творении. Постмодернисты приняли эстафету, пытаясь отыскать бессмертие в творении, но в нем же обрели свою погибель, придя к выводу о том, что рождение произведения есть смертельный приговор для автора. Истинную жизнь в творчество вдыхает читатель – ему было суждено стать новым героем времени. Но герой фастмодерна не хочет быть просто читателем, ему тесно в рамках только потребителя, он идет дальше, требует от себя больше, добивается невозможного, сам становится творцом сущего, пусть и на одно мгновение, на один лишь миг, как факир на час, зато какой!
«Если меня не прочтут или не услышат, зачем писать?» – спросишь ты. Пиши просто так, неважно – хочешь ли ты этого или нет. Без мотивации. Просто в силу особенности эпохи. Если звезды зажигают, значит, это кому-то нужно – так сказал Маленький принц Экзюпери. Неплохое оправдание любого, пусть еще и незрелого творчества. Если ты хочешь писать, эта книга написана для тебя, если нет – то после ее прочтения обязательно изменишь свое мнение. И не потому, что она звучит убедительно, а потому, что начнешь обращать внимание на то, что твои друзья и коллеги уже написали как минимум по одной… И это коллективное устремление фастмодерна «успеть быть как все», как ни странно, работает сильнее и лучше любой индивидуальной мотивации.
