Рэй… он был самым старшим, но и самым легким на подъем из нас всех, всегда за любую движуху, кроме голодовки. Воспоминания о Рэе, даже в самые, казалось бы, безрадостные моменты, вызывали у меня улыбку. Он всегда говорил, что этот мир не стоит того, чтобы из-за него грустить, и ничто в этом мире – тоже. А его темно-каштановые, даже, скорее, черные кудри, задорно торчащие во все стороны, это только подтверждали. Из писем брата мне стало известно, что он уже несколько раз перекрашивал волосы в пепельный блонд (и, должна признаться, судя по фотографии, ему цвет очень подходил), но сейчас оставил выкрашенными лишь две передние пряди, обрамляющие лицо. Новое фото мне не прислали, сказав, что я все увижу при встрече.
А Джин… Джин. При воспоминании о нем я чуть не сбилась с шага. Его письма ко мне были наполнены тоской. Мама привозила мне их сразу стопкой, перевязанной лентой. Я читала их по одному, разворачивая одно раз в неделю или месяц, когда становилось совсем тошно. Запиралась в комнате в отсутствии соседки, садилась на подоконник и с упоением читала строки, выведенные каллиграфическим подчерком, который был мне так знаком. Я представляла, будто все это говорит мне Джин, находящийся рядом, в голове звучал его голос. После я садилась писать ему ответ – я, в отличие от него, могла передавать письма чаще. И становилось как-то проще, не так тоскливо в дали от того, к кому стремилось сердце…
В Эйл я вернулась к ним. И ни к кому больше…
Стоило мне оказаться за дверью и закрыть ее за собой, как я выдохнула, даже плечи поникли. Сморгнув слезы, я оглянулась по сторонам, вспоминая расположение комнат.
Тут из-за ближайшего угла вышел молодой мужчина, высокий и статный, с озорным блеском зелено-желтых глаз, медного оттенка волосы были растрепаны, будто он только поднялся с постели. Рубашка гвардейца обтягивала рельеф его груди и пресса, верхняя куртка была небрежно наброшена на плечи. Увидев меня, он остановился, рассматривая меня, в то время как я разглядывала его и принюхивалась, чувствуя, что…
– Братик, – прошептала.
– Сестренка? – его приятный грудной голос пробрал до мурашек, а когда дрожь чуть утихла, я бросилась ему на шею, крикнув:
– Братик! – я повисла у него на шее, чувствуя, как он крепко обхватил меня за талию и, оторвав от пола, закружил.
– Аянэ, как я счастлив, наконец, увидеть тебя! – восторженно воскликнул Крис, ставя меня на ноги и отодвигая на расстояние вытянутой руки, – Как ты выросла! Стала совсем как леди, маленькая ведьмочка, – он рассмеялся на мое недовольное лицо и растрепал мне волосы, – Парни будут рады узнать, что ты вернулась!
– Они помнят меня? – лукаво поинтересовалась я.
– Конечно, – с какой-то ноткой обиды протянул Крис, – ни на минуту о тебе не забывали, – я сомневалась, что они думали обо мне каждую секунду эти 6 лет, но слышать это было приятно, – Особенно Джин, – как бы мимоходом заметил Крис, а я напряглась, – Идем, поприветствуешь их, – брат развернулся туда, откуда пришел и махнул рукой, призывая меня идти за собой.
– Братик, я тут узнала, что вы втроем отправляетесь на какое-то очень секретное задание, – начала я издалека, говоря медленно и нежным, сладким, словно патока, голосом.
– Да, – Крис еще не знал, что я собираюсь у него попросить, – скоро будет коронация принца, для ритуала они необходимы.
– Кто? – ошалело переспросила я, останавливаясь посреди коридора.
