– Прокляну, и конечность отсохнет, – сообщила не оглядываясь. Мало ли, вдруг у воришки сообщник: я отвлекусь, а в это время у меня все остальное стащат.
– Ы-ы-ы, – заверещал за моей спиной детский голос. – Не надо, тетенька! Я так больше не буду!
– Какая я тебе «тетенька»?! – до глубины души оскорбилась я и рванула жулика вперед, не выпуская, впрочем, чтобы не сбежал.
Передо мной стоял мальчишка лет шести-семи, тощий, грязный, оборванный, с немытой светловолосой головой и кое-как коротко обрезанной шевелюрой. Но поразило меня не это. Будь он человеком, все было бы понятно – обычный беспризорник, увы, их во всех мирах хватало. Но этот кадр оказался чистокровным эльфёнышем. Самым настоящим: глазастым, ушастым, тонкокостным и смазливым.
– Вот это да! – озадачилась я. – С каких это пор эльфийские детеныши бродяжничают и воруют у прохожих?
– Какой я тебе, тетенька, «эльфийский детеныш»? – один в один с моей интонацией оскорбился мальчишка. Причем его возмущение было абсолютно искренним, и я заподозрила, что он не в курсе своей расовой принадлежности. Это как так?
– А чей же?
– Я ничей! Сам по себе! – выпалил он, потом вдруг вспомнил, что, вообще-то, его поймали с поличным, и сник.
– Та-ак! И давно ты сам по себе? – нахмурилась я.
Причина для непонимания ситуации у меня была более чем веская. Эльфы рожают детей мало и редко, это особенность рас долгожителей, но если уж у них появляется ребенок, то его берегут, опекают и пылинки сдувают на протяжении всего долгого, растянутого на десятилетия, взросления физического и психологического. Нет, с полукровками история мутная, там все зависит от матери, как правило – человека. Да и созревают такие детишки почти как люди. Но этот-то мелкий жулик стопроцентный эльфик, я же вижу. И где же тогда его ушастые родители?
– А ты меня страже сдашь, тетенька?
– Еще раз назовешь «тетенькой», и я тебе щелбан в лоб дам. Вот это гарантирую.
Пацаненок распахнул глаза так, что они заняли пол-лица, но промолчал, только носом шмыгнул.
– Так где твои родители?
– Нету… – буркнул он. – Раньше были, а теперь нет.
– Умерли?
– Нет. Наверное. Не знаю. Я… потерялся. И не знаю, как вернуться и куда.
– Хм. И давно потерялся? – продолжала я допрос. Мельком глянула, не идет ли Карел, и снова уставилась на своего чумазого собеседника.
– Года четыре или пять, а может, больше. Я не помню, – хмуро отозвался он.
– А что помнишь?
– Я книжку рассматривал. Мне мама подарила, красивую такую, с картинками. Читал, читал, то есть смотрел, смотрел… А потом почему-то оказался непонятно где… – зачастил он. – И не знаю я, как тут очутился. А тут таких, как я, нет, и магии почти нет. И мамы с папой тоже нет.
– Книжку, значит, читал… – протянула я, начиная понимать ситуацию. – А сейчас что пытался украсть?
– Так книгу! – вскинул он на меня огромные раскосые глазищи. – Вдруг… Но ты же мне все равно не поверила, тетенька. Никто не верит! В цирк вот забирали, говорили, мутант ушастый. И на ярмарках показывали. А я сбежал из клетки.
– Кира, кто это тут с тобой? – подошел к нам мой напарник. – О! Эльфёныш! Ты где его откопала?
– Черт, как же не вовремя… – пробормотала я, судорожно решая, что делать.
Возвращаться в особняк не хотелось, это плохая примета. Но и отпускать мальчишку я тоже не собиралась. Значит, либо тащить его с собой, но это явно не лучшая идея, либо отправить к Аннушке с запиской, но так, чтобы он не сбежал подальше от злой «тетеньки», поймавшей его на воровстве.
