Время шло, и по стоящим часам в правом крыле между теологией и философией я видела, как быстро оно бежало.
Мне казалось, что работы совсем не убавилось. Возвращенные книги громоздились на нескольких стойках в вестибюле рядом с кафедрой, и, хотя я с легкостью их рассортировывала, чтобы Коди или Оскар отнесли их обратно в свои отделы, мне все же потребовалась целая вечность, потому что делала я это неуклюже.
Я не привыкла стоять на ногах так долго, ведь всю свою жизнь до этого дня проводила за чтением, устроившись на удобной мебели.
К полудню икры так сильно болели, что мне пришлось присесть на стул в читальном зале хотя бы на минуту. Ступни горели, лодыжки наверняка отекли, руки ныли, а мозгам требовался перерыв.
Ближе к обеду библиотека медленно начала пустеть, и студенты ставили на тележку те книги, которые им больше не понадобятся или которые они хотят взять.
Застонав, я снова встала на ноющие от боли ноги и стремительным шагом подошла к кафедре, где уже царил хаос. Коди и Оскар были заняты, пока другие раздраженные, уставшие студенты ждали, когда подойдет их очередь.
Я встала немного поодаль за высокую кафедру и выхватила книгу из рук блондина.
– Добрый день. Ваше имя? – спокойно спросила я, на что он удивленно моргнул.
– Хиггинс, – ответил он, и я открыла ящик с буквой Х, словно целый день ничего другого не делала. По крайней мере того, что было для меня простым.
– Чарльз или Джеймс? – спросила я, потому как нашла два читательских билета с одинаковой фамилией, и молодой человек засмеялся с блеском в зеленых глазах. – Чарльз. Джеймс мой двоюродный брат, – объяснил он, и я вытащила нужный билет. Взяла перьевую ручку из керамической кружки и быстро написала название книги в пустых строчках.
Я быстро взглянула на разные почерки на листке бумаги, большинство из которых были неразборчивыми. Только две последние записи хорошо читались, и я задумалась, Коди так хорошо писал или нет.
– Вы новенькая? – дружелюбно отметил мистер Хиггинс, в ответ я кивнула.
– Да, меня наняли только сегодня, – весело отозвалась я, и он снова засмеялся.
Как бы ни хотелось признаваться в этом, но все же некоторые мужчины в Лондоне, похоже, не так глупы, как в пригороде.
Я поставила печать и протянула ему книгу.
– До свидания, – вежливо попрощался он, поклонился и ушел с улыбкой на губах.
Следующий уже стоял в ожидании, и я увидела образовавшуюся очередь.
– Закари Бостик, – нетерпеливо произнес он свое имя, прежде чем я успела спросить его, и мне стало ясно, что нужно работать еще быстрее.
После того как библиотека наконец опустела, я принялась убираться за студентами. Разложила рассортированные книги по тележкам, взяла одну с собой в комнату, потому что в ней было несколько оторванных страниц, записала, какой у нее дефект, на небольшом листочке и положила его в книгу.
Тяжело вздохнув, я вытащила деревянный ящик, в котором лежало еще несколько поврежденных книг, и начала просматривать их одну за другой. Для каждой я написала небольшую записку и примерно через пятнадцать книг прокляла свою жизнь, которая пошла таким неудачным путем. У меня болела спина, еще сильнее болели руки, а ноги продолжали пульсировать даже после того, как я села.
Переломлен корешок, в конце вырвано несколько страниц, написала я, мечтая вернуться домой на чердак. Тогда бы у меня не болела спина.
Я снова положила книгу в ящик и потерла глаза.
