Юрий неуклюже повалился на землю рядом с малышом. Тело заломило: сердце, виски, суставы. В мозге как будто кто-то заворочался, натыкаясь в темноте на стенки черепной коробки и проклиная все на свете. Щукин схватился за оберег-кулон на шее, но ничего не почувствовал. Накатила дурнота вкупе с усталостью. Дозорный попытался накрыться Щитом и не сумел. Просто ничего не вышло. Он поднял руку к лицу – на кончиках пальцев не зажглось ни единой бело-голубой искорки. Не сказать, чтобы там ничего не было. Юрий чувствовал энергию – но не владел ею, та стала как будто чужой.
А самое жуткое – он не узнал свою руку. С возрастом она уже начала трансформироваться. В человеческом облике становилась все более мускулистой: Щукин любил плавать и регулярно ходил в бассейн, еще и фитнесом занимался. Но в сумеречном перевивалась жилами, усыхала, а ногти давно уже превратились в желтоватые когти. Теперь же в больной руке нечто разглаживалось, а ороговевшие участки кожи пошли трещинками и зачесались. И почему-то Щукин знал – кожа под ними будет уже не землистой, а розовой.
Как у ребенка.
В другой руке защипало. Юрий осознал, что магические кольца, накачанные Темной силой, жгут фаланги. После двух безуспешных попыток сложить пальцы в комбинацию и сбросить заряд Щукин чертыхнулся и принялся кольца срывать.
А когда сорвал, предпринимать что-либо оказалось уже поздно. Можно было только наблюдать.
Глеб отбросил «люксометр» и метнулся к ним обоим: к старшему напарнику и малышу. Стажер не понял, что случилось, и не заметил исходящей от ребенка опасности. Скорее всего, он первым оказал бы помощь Юрию. Но малыш очутился на шаг ближе, и у Короткевича сработали рефлексы более глубокие.
Он наклонился к малышу. Мальчик дотронулся до него. Легонько. Скорее погладил.
Глеба откинуло на метр, и стажер провалился в Сумрак. Вокруг плясали быстро гаснущие радужные сполохи.
Малыш больше никуда не стремился. Он даже поднялся с четверенек.
Сумрак прорезал истерический визг – звуковой сигнал «люксометра». Артефакт в нескольких шагах от Юрия мерцал кристалликами и вращал стрелками на циферблатах. Техника делала свое дело, а ее магическая начинка не признавала никаких чудес.
Застонал новичок Глеб. В реальном мире появились двое прохожих, мужчина с женщиной. Остановились, глядя на малыша. Для них он был один-одинешенек на набережной.
Юрий понял, что уже не выйдет из Сумрака и не вытащит стажера.
Но последнее средство все же было. Древнейшая магия, как учили их еще в интернате. Он вытащил из кармана складной ножик со множеством лезвий. Раскрыл самое большое – крепкий коготь на указательном пальце неожиданно сломался во время этой процедуры. Полоснул себя по предплечью раз, другой.
Вытекающая кровь запузырилась, серое марево пришло в движение.
В голове отчего-то сами по себе выплыли строки:
Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль…
Мир обретал краски. Жидкость, дающая иллюзию жизни вампирам, сулила еще сколько-то настоящей жизни Юрию с напарником. Щукин выходил, и перед удивленными прохожими сейчас из воздуха появлялся лежащий на мостовой парень с русыми волосами, выдающимися вперед, словно козырек. Впрочем, они не могли бы заметить сам выход. Вот стоял одинокий ребенок – а рядом уже взрослый.
Кровь из ранки капала на неизвестно откуда взявшийся летом пожухлый кленовый лист.
