Тяжело дыша, он обогнул стойку регистрации, шумно втянул носом воздух и одним пинком открыл дверь в кабинет врача. Внутри никого не было. Последней пациенткой на сегодня была я. Закончив прием, он не стал дожидаться положенного времени и сразу отправился домой.
– Эй! Кто-нибудь! Здесь есть кто-нибудь? – смертельно побледнев, закричал мужчина в сторону кладовой, где медсестра собирала для меня лекарства.
Затем резко остановил свое беспокойное брожение по приемной и уставился на часы на запястье. Тик-так. Тик-так. Глаза его нервно забегали по сторонам, и мне показалось, что тревожное тиканье секундной стрелки явственно звучит даже в моих ушах. Мужчина осторожно погладил часы, словно прикасаясь к чему-то драгоценному. Похоже, эта привычка имелась у него давно, поскольку циферблат часов сверкал как новенький, а ремешок по сравнению с ним выглядел выцветшим и потрепанным.
– Эй, кто-нибудь! Выйдите сюда! Здесь человек умирает!
Здесь человек умирает.
Мужчина снова отчаянно закричал в сторону кладовой. Конечно, он выпалил эту фразу в порыве злости, но сердце в одно мгновение ухнуло вниз. В ушах зазвенело, а ровный гладкий пол приемной вдруг пошел волнами. Я зажмурилась и быстро опустила голову. Это был мой защитный механизм в преддверии панической атаки.
– Кто-нибудь… Пожалуйста…
Минутная стрелка на настенных часах сдвинулась вперед. Увидев, что прошла целая минута, мужчина, вздрогнув, перестал кричать и с силой закусил губу. Мы оба находились в одной комнате, но были разделены невидимой стеной, словно существовали в совершенно разных пространствах. В той приемной, где мужчина яростно сжимал зубы, стояла ужасающая гробовая тишина.
– Госпожа Ким Чживон, ваши лекарства.
Сколько же прошло времени к тому моменту? Измученный мужчина уже без сил опустился на пол перед стойкой регистрации, когда вышла медсестра и позвала меня по имени. Я с опаской обошла сидящего с отсутствующим видом посетителя, забрала лекарства и поспешно выскочила из больницы.
Пакетик с таблетками громко шуршал в руке, пока я спускалась по лестнице. Сама консультация не продлилась и пяти минут, но остальное отняло слишком много времени. Мне никогда не было так жаль потраченных минут, как в тот момент, когда я выходила из больницы.
Я поочередно вспомнила глаза врача, в которых не отражалось абсолютно никаких эмоций, и глаза мужчины, из которых, напротив, чувства лились через край. И, словно подчиняясь внутреннему наитию, выбросила пакет с лекарствами в придорожную урну.
С тех пор прошло три недели. В качестве расплаты за бездумно выброшенное снотворное пришлось мучиться от ужасной бессонницы. И все же те таблетки казались ядом, к которому нельзя прикасаться ни в коем случае. При одном взгляде на плотный бумажный конверт меня охватило дурное предчувствие, будто в нем запечатаны одновременно неприятное ощущение, что оставил врач, и тревога, которую поселил во мне мужчина. Возможно, чтобы избавиться от болезни, нужны не пилюли, изготовленные из разных химикатов, а нечто другое.
В ушах послышалось завывание ветра. Ледяной порыв резко хлестнул по щекам, и я мотнула головой, словно очнувшись ото сна. В довершение что-то упало на плечо, и в следующую секунду сверху посыпались холодные капли. Похоже, небо, которое показалось серым из окна гостиной, было столь хмурым не от зимней тоски, а из-за надвигающихся туч. Ливень, заставший меня врасплох посреди улицы, ощущался совсем не таким уютным, как из окна теплой квартиры. Держа руки над головой, хотя от этого не было никакого толку, я побежала к ближайшей крыше. Промокнув под ледяным зимним дождем, я замерзла так, что зубы начали выстукивать дробь.
