Князь мертвецов - страница 22

Митя только моргнул – сорочек у него, конечно, было много, он на них половину своего содержания тратил. Но сравнивать сорочки от лучших столичных портных – с блохами?

- Спас я три, и пусть мне хоть сам императорский портной харкнет в очи, если думает, шо справился бы лучше! – и старик принялся выкладывать на столе три и впрямь целые сорочки – одну за другой. И застыл рядом, как в почетном карауле.

Митя шагнул ближе – сердце его гулко билось. Протянул руку – ему потребовалась вся сила воли, чтобы пальцы не дрожали! – и вывернул воротник сорочки, вглядываясь в шов. Посмотрел… Не поверил глазам. Принялся лихорадочно перебирать ткань, разглядывая боковые швы, ухватился за манжеты… И поднял на старика полные ужаса глаза.

- Вы что? – умирающим голосом спросил он. – На сорочку от «Калина» поставили ворот и манжеты сорочки от «Генри»?

- Тю! И шо? – удивился старик.

- Но… Это же «Калин»! – Митя потряс полой сорочки. – А это – «Генри»! – он схватился за манжет.

- Теперича это старый Яшка Альшванг! А калины-малины или генри-шменри – то Яшке без разницы! Хотите – берите, шо получилось, не хотите – валите, откуда пришли! – он швырнул сорочку на кучу вещей, сунул руки в карманы и принялся покачиваться с носка на пятку, всем своим видом изображая безразличие.

- Берем, Исакыч, берем… По-моему, очень даже недурно выглядит. Ну что вы, право-слово, Митенька! Будто никогда башку от одного кадавра[1] к другому не приставляли!

- Никогда не делал кадавров. – с достоинством объявил тот. Действительно, не делал, только наблюдал как кузены-Моранычи их из разрозненных кусков тел собирали. – И сорочки – не кадавры!

Хотя эти, наверное, все-таки немножко кадавры… Митя уныло оглядел все три.

- Уж не знаю, жилетки показывать, или не надо? Вдруг ясному панычу они тоже не зандравятся?

- Исакыч, не набивай цену – показывай!

- Ну глядите – может, вам нитки не такие или пуговицы не те, а только сделал, что мог! – Исакыч снова запустил руки в сверток… - Вот шо надо было делать с жилеткой, а? Целая же, как есть целая, а вид такой, будто вы, паныч, в ней в Днепре тонули! – он просунул пальцы сквозь проймы и распялил на вытянутых руках последний бабушкин подарок – жилет с вышивкой.

- Не тонул.

- Так только, поныряли немножко! – саркастически прищурился Исакыч.

«Знал бы старик, как прав! И хорошо, что не знает…»

- Ежели думаете, что легко было его отчистить…

- Вы отлично справились! – облегченно выдохнул Митя.

Жилет снова поражал сдержанной красотой строгих линий в сочетании с неброской шелковистостью ниток вышивки. Митя почувствовал, как на губах его появляется улыбка. И даже то, что на втором жилете спинка была явно от одного, перед – от другого, а хлястик, при внимательном рассмотрении, скроен из двух, Митю не слишком огорчило. То ли потому что привык, то ли сидел жилет и впрямь недурно.

- О, тут, вижу, угодил старый Исакыч модному панычу! – портной оскалил крупные желтые зубы, изображая улыбку. – А вот с сюртуком и впрямь сомнение имеется… Сюртуки-то пуще всего порубали – прям в лапшу. Шо за злыдня такое сделал? Кромсать-то зачем, продал бы мне – я б их фартовым толкнул по червонцу… - бормотал он, копаясь в тюке.

- Там каждый сюртук стоил от пятидесяти рублей. – глухим от ярости голосом выдал Митя.

- Кучеряво питерские портные живут… И шьют разнообразно – как я ни старался рукава от одного к другому приладить, не садятся, хоть ты наперстком убейся! Да и рукавов, чтоб совсем целых, не осталось, говорю ж, постарался, злыдня… Один сюртук я наладил, но тут такое дело… - старик поскреб висок желтым прокуренным ногтем. - Был бы паныч приказчиком каким, сказал бы: носи и не морочь старому портному голову! А паныч – большого человека сын. Сыскарёныш…