– Вызнать хочешь?
Добрын дернулся, зло посмотрел на меня:
– Не шути так, княже! Не дави на больное!
– Разумею пращур твой харалуг из персидского уклада варил, а ты, верно, варил из Новосильского?
– Не ведун ли ты? Как то узрел?
– Большого разумения в том не надобно. Ты сколь прутков закладывал?
– С дюжину.
– Маловато. Пережог же, видать от того, что песок, да золу просеянную заместо верного привара закладывал.
– Верно то!
– Надоть было персидскую соль класть. Да дмение в горне у тебя не так как надо устроено
– Откуда тебе сие ведомо? – возмутился он. – Не осталось ныне на Руси ковелей, что харалуг варят. Уж мне ли не знать.
– Хочешь верь, а хочешь нет, но не токмо ведаю я как уклад варить куда крепче чем немецкий али персидский, да калить добрый оцел.43
Добрын с насмешкой смотрел на меня:
– Где то видано, чтобы знатный человек о чёрном деле прознавал? Прости, княже, но годков тебе маловато, чтобы искусным ковалем быть.
– Королю франков не зазорно за горном стоять, а мне значит не вместо. Так ли?
Он промолчал, с интересом и недоверием посматривал на меня.
– Книги ромейские читал. Молотом много не махал, но привар верный знаю. Как верно калить да остужать. Ты коваль умелый, значит сии задумки уразумеешь.
– И то верно.
– Летом буду кузню ставить. Коваль мне потребен добрый. Понимаешь об чём речь?
– Да ужо не дурак.
– Оклад добрый положу. Сколь в Новосиле в лето добрый коваль зарабатывает?
– Смотря каков искусник. Замочник, щитник, златокузнец аль котельник.
– Ты то бронник, про них и сказывай.
– Ежели в хорошие лета, три, а то и пять рублей.
– Положу десять. Ко всему поставлю двор. Тебе, да сыновьям. И секреты сии поведаю.
– Больно гладко стелешь. Кто же в добром уме тайны за даром отдаёт?
– Может и не помню кто таков, но слову цену знаю. Не сомневайся. И не за даром. Тати мошну мою прибрали, так что резан на все маловато, в том и помощи прошу.
– Об чём тут думать то? Ежели секреты ведаешь, покажи. Сваришь что ладное, поручусь перед племянником. Богдан чай не чужой человек. Не откажет дядьке, – после некоторой паузы, не удержавшись, спросил. – Много ли тебе резан на кузню треба?
– Сто рублей новгородских.
– Ох, да ты что! Где же такую прорву серебра взять?! Да ты, видно, не кузнь, а хоромы княжеские ладить хочешь?
– Дык много серебра и не треба. Давеча ты баял, что у братца твого склады с укладом да крицами имеются.
– Не токмо. Меха тама есм, а шерсти, конопли да жита всякого видимо-невидимо.
– Мне и того хватит.
– Ежели рублёв пять, то может и дал бы Богдан. Но десять десятков… Почитай две трети всех его товаров. Нет, не пойдёт Богдан на такое. За то с него отец три шкуры спустит. Извини, княже, не смогу в деле сим помочь.
Я повернулся, постучал по лежащему на столе оружию пальцем:
– Как мыслишь. Во сколь его оценят.
– Как можно? Меч то родовой!
– В заклад оставляю, не в торг.
Добрын задумался:
– Не меньше сорока рублей.
– Больше! Гляди лал какой, да без трещин, – показал ему рубин на рукояти. – У фрягов таковой не меньше двух сотен рублей стоит.
– Звини. В каменьях не смыслю. Разумею, у фрягов он тако стоит, но кто его в нашем Новосиле купит? Дорого больно. Ежели токмо князь али таможенник.
– У Ипата поди ноги есть. В Рязани продаст али в Москве. Тамо богачей куда больше.
– Это да.
– Ты вот что, Богдану сказывай, ряд44 с ним составим на год. Справим грамоту чин по чину. За то дам мзды положу пятую часть, али в долю вас возьму.
