– Да, с полуострова люди, – ответил купец. – У нас с ними как бы война. Как бы, потому что сейчас ни они, ни мы друг на друга не нападаем. Они все пытаются хоть клочок большой земли получить. Года три назад ходили слухи, что крымчане большую рать собирают, и собираются на нас идти, совет тогда военный налог объявил, и на эти деньги кучу наемников наняли.
– А кончилось то все чем? – спросил Никита.
– Да, ничем, – Николай махнул рукой. – Полгода платили налог, а крымчане так и не пришли. Потом наемников распустили, конечно, налог отменили, а крымчане, как и раньше, мелкими шайками ходят. Иногда одну-другую заставу осадят, изредка дальше пройдут, купцов пограбят, но почти всегда возвращаются. На Херсон они зубы точат, но никак не соберутся, у них ведь единства нет, вождей множества.
– Найдется, тот, кто крымчан объединит, вы кровью умоетесь, – сказал Никита, отправил в рот последнего карася, прожевал. – К кому в этот раз-то за помощью побежите, князя Кирилла-то нет больше, а среди наместников единства нет. Не поднимутся Пять Княжеств вас защищать.
– Думаю, мэры это понимают, – буркнул купец. – Я этого говорить не должен, но вам скажу, вы и жизнь мне спасали, да и вообще… Мутят там что-то, караваны с серебром и оружием в те земли идут. Хочет Григорий одному из вождей подняться помочь, чтобы он остальных прижал. И тогда дела на лад пойти должны.
– Это разумно, – кивнул боярич. – Главное, чтобы это оружие потом против вас не использовали. Да и вообще, я бы с разбойниками таких дел иметь не стал бы. Собрал бы рать, да вдарил, чтобы неповадно было.
– Ну так ты воин, а они купцы и политики, – я усмехнулся и глотнул еще пивка.
– Политики, – проворчал купец. – И хорошо, что политики. Может, будь среди вас политики, то вам и драпать из родных земель не пришлось бы. Очевидно же, что раз среди наместников единства нет, то как раз у одного из них помощи искать и нужно. А там, может, и народ под знамя законного наследника сам пошел бы.
– Наместники отца моего отравили! – я вскочил со стула, цапнул рукой место, где должна быть рукоять меча, но только поморщился, потому что вспомнил, что оружия сейчас не ношу. – И что, я теперь должен у них помощи искать?
– Ну ты же не знаешь наверняка, что они все в этом замешаны были, – ответил купец. – Может кто и отравил, а кто и верен старому князю остался. Шире надо думать, если князем стать собираешься.
Слова его меня слегка отрезвили, я сел на место, и чтобы окончательно успокоиться залпом опрокинул в себя остатки пива в кружке. И чего это я так болезненно реагирую? Вроде не знаю отца своего совсем, на колени он меня не сажал, не нянчил, скорее всего вообще даже не подозревал о моем существовании. А все равно, как подумаю о наместниках, которые его предали, сразу злость накатывает, что только зубами скрипеть и остается.
– Политиком быть тоже полезно, – сказал купец. – А то ты что думаешь, если тебе отцовский престол достанется, так и будешь с дружиной по полям и весям гонять, да мечом махать? У тебя тогда под началом люди окажутся, множество: и селян, и горожан. И обо всех них заботиться придется. Вот решишь войну начать, новых земель к своим присоединить, а отдуваться-то за это им придется.
– Чего сейчас об этом думать? – ответил я. – До княжеского стола мне как до немецких земель пешком, и то я скорее до немецких земель дойду, чем отцовский престол заполучу. У меня сейчас ни сил, ни возможностей для этого нет, ты сам понимать должен.
