Охоч был князь Василий до зрелищ.
– Сколько сейчас медведей на дворе? – спросил князь.
– Четыре, – охотно отвечал рында. – Один так вообще громадина! Матерый зверь. Мы тут стравливали его с двумя медведями, он обоих задрал, – уважительно заметил Прошка.
– Скажи дворовым, чтобы его вывели, – распорядился Василий Васильевич.
Василий взобрался на стену, окружавшую медвежий двор, и стал наблюдать.
Скоро послышался рев, кандальное бренчание цепей, и в тесный дворик вышел его обитатель – огромный косматый медведь. Он передвигался на задних лапах, слегка покачиваясь из стороны в сторону, видно, привык бродить так по лесу, где чувствовал себя хозяином. Медведь не озирался, он не привык делать этого у себя в дремучей чаще. На первый взгляд он казался добродушным, сразу потянулся мордой к угощению, которое оставили для него в углу. Мясо было свежее, а медведь голоден. Пускай же князь разглядит его получше. Когда зверь показывал свои желтоватые клыки, раздирая лосиную тушу, становилось ясно: добродушный вид его обманчив. Князь видел перед собой бойца хищного и опасного. Медведь такой же князь у себя в лесу, как и он сам в своем уделе.
Зверь рвал тушу острыми зубами так легко, как если бы это была тонкая парча. Он глотал мясо огромными кусками и никак не мог насытиться. Князь невольно залюбовался медведем. Красив! Василию вспомнился отец, который любил медвежью забаву и один на один, потехи ради, выходил на медведя. А сам бы он мог осилить вот этого князя леса?
Медведь меж тем наелся лосиного мяса и сытно рыгнул. Он не обращал внимания на дворовую челядь, к которой привык, не слышал бестолковых распоряжений Прошки, не примечал самого великого князя. Медведь оттащил остатки туши в угол двора и когтистой лапой стал присыпать ее песком.
Прошка присел рядом с государем и негромко сказал:
– Медведи всегда так: сначала поедят, потом остатки туши землицей присыпят. С душком зверь любит, когда запашок пойдет, тогда и доест.
Закопал медведь остатки туши, потянулся сладко и, не обращая внимания на крики зрителей, улегся спать.
– Скажи дворовым, что я на медведя выйду. Да рогатину мне батюшкину принеси.
– Государь, одумайся! Зверь-то матерый! Не каждый медвежатник на такую махину пойдет!
– Я приказал рогатину батюшкину принести! – рассердился Василий.
– Что же ты с ним поделаешь! – хлопнул себя по бокам рында. – Несу, государь.
Василий Васильевич сошел со стены. Только железные прутья отделяли его от медведя. «Пришел час, чтобы испытать себя. Если одолею медведя, значит, прочие недруги не страшны, – думал князь, – ежели не одолею, стало быть, и великокняжеский стол не по чину. Пусть тогда на княжении Юрий Дмитриевич сидит честно».
Зверь, увидев князя, сделал навстречу первый неторопливый шаг, оскалился, показывая желтые клыки.
– Рогатина, князь! – тронул за плечо Василия Васильевича Прошка.
Василий ухватил крепкое древко. Острие заточено (любил Василий Дмитриевич, чтоб в порядке было оружие), только самый его кончик слегка надломлен. Вошла, видно, рогатина под ребро вот такого же зверя да там и обломилась.
– Открывай! – распорядился князь. – И чтобы никто ко мне не входил. Пусть это будет Божий суд!
– Как же, государь, неужто ты думаешь, что посмею оставить тебя?!
– Войдешь… до смерти запорю, холоп!.. Если жить останусь… – осатанел великий князь.
– Ну что ты будешь делать с государем! – опешил Прошка, но дверь отворил, и она тяжело заскрипела, впуская Василия во двор к медведю.
