– Мама, смотри!– маленький Устим, бродивший неподалеку, указал чуть дальше по берегу, где на гальку, выползала из вод нечто, мало похожее на человека. Как этого утопленника сюда занесло было непонятно…Видно, отбился от своих и решил атаковать здесь.
– Мамочка!– Марьяна юркнула Тамаре за спину, выглядывая из-за широкой юбки такими же, как у княгини, глубокими черными глазищами, которые сведут с ума ни одного мужчину, когда она подрастет.
– Устим, назад!– мгновенно скомандовал Корней, вытаскивая меч. В этом случайно попавшем на эту часть берега утопленнике для правителя Агеи сосредоточилось вся та ненависть, которую он испытывал к слугам тьмы. Именно в нем он нашел корень всего того зла, которое принес Мамон на его землю.
Утопленник был еще молод. Его юное лицо исказила поросшая розовыми кораллами щека. Мутные рыбьи глаза смотрели на Корнея с ненавистью. Гнилые зубы защелкали, а острый, как ржавый кусок металла с неожиданным проворством метнулся к груди князя. Тот отступил, оглядываясь назад. Нельзя было рисковать Тамарой с детьми, а так хотелось насладиться этой маленькой местью. Он сделал шаг вперед, совершая ложный выпад, поймал его утопленника на противоходе и воткнул острую сталь ему в бок. Брызнула морская вода, обдав его гнилым смрадом разложения.
– Получай!– крикнул Корней, вытаскивая оружие, но утопленник и не думал останавливаться. Он пер буром, напролом, стремясь подавить князя своей мощью.
– Ах ты, тварь!– проревел повелитель Агеи, когда острый обломок просвистел у него прямо над ухом.
– Умри!– острое лезвие его меча чиркнула еле заметно по шее утопленника, но езидская сталь была великолепна. Голова с коралловой щекой с легким чмоканьем покатилась по гальке. Рыбьи глаза безжизненно уставились в одну точку.
– Что теперь будет…– прошептала Тамара, молясь Светлейшему, прижимая детей к себе.
– Мы едем в Стибор!– заметив ведущего на поводу лошадей Глеба, сообщил Корней, принявший решение попросить помощи у своего сюзерена.– Другого выхода нет…
В детинце было шумно. Казалось бы, девять дней не прошло еще с момента похорон Великого Князя, а о нем уже все позабыли, вернувшись к своим повседневным делам. И не было печали в глазах жителей Стибора, не было грусти по усопшему, лишь сосредоточенность и надежда на будущее, которое они, безусловно, связывали с новым наследником княжества. «Король умер, да здравствует король!» Давным давно читал Прохор об этом обычае, распространенном у народов, живущих на том краю Агейского моря. Никто не скорбел, никто не жалел, все надеялись на лучшее. Вот и жители Стибора старались не унывать.
На широком дворе, истоптанном десятками ног, так, что теперь эта площадка напоминала твердый камень, друг напротив друга кружили двое воинов из дружины Великого Князя. Вокруг бойцов собралась внушительная толпа болельщиков, которые поддерживали то одного, то другого. Раздавались молодецкое уханье и свист, но соперники не обращали на происходящее вокруг никакого внимания, были сосредоточены и собраны.
Прохору уступили место впереди всех. Он скрестил руки на груди и стал наблюдать за тренировочным боем, подмечая опытным взглядом ошибки бойцов.
Вот один из них, сделав ложный выпад, бросился в атаку, размахивая булатным клинком так, словно намериваясь снести противнику голову одним ударом. Более легкий и юркий его соперник мгновенно ушел в сторону, поднырнув под меч. Откуда-то из-за голенища сапога у него появились два коротких ножа, которыми он тут же полосонул по голенищам врага. Будь, это реальный бой, то воин с мечом уже давно бы валялся на земле с подрезанными сухожилиями, готовясь принять смерть. Зрители одобрительно загудели, отмечая удачное действие воина, а тот обернулся назад, поймал взгляд Прохора и тут же убрал ножи в голенища сапог.
