– Конюха допросили?– быстро уточнил Прохор, пощипывая кончик бороды, раздумывая, куда вместе с Печатью мог бежать жрец.
– У нас нет конюхов. Все работы по хозяйству выполняют служки – будущие наши жрецы. И…
– Какая разница,– недовольно буркнул Прохор,– служку или конюха! Того, кто подготовил Рогвольду лошадь?
– Он дал обет молчания и…
– Что?– ближник подумал, что ему послышалось.
– Служка, работающий на конюшне, дабы замолить свои грехи дал обет молчания, и сказать что-либо не может!– пояснил новый Верховный жрец с надменной улыбкой, которую ближнику Великого князя тут же захотелось смазать дубиной. Тут государево дело, а они в клятвы играют! Бред, да и только!
– Какой обет? Похищена Княжеская Печать!– взъярился Прохор, стукнув по столу кулаком.
– Тайный Приказ принял наши объяснения и оставил служку в покое!– тут же повысил голос священнослужитель, привстав со своего места.
– Я не Тайный Приказ. Поверьте, ради меня он нарушит обет! Где я могу его найти?– разозлился Прохор, направляясь к выходу.
– Я запрещаю вам…
– Понятно в конюшне!
Пинком распахнул дверь. В коридоре кто-то громко вскрикнул, и Прохор увидел того самого ученика, который разоблачал Его Святейшество после службы. Служка держался за поломанный нос, пытаясь остановить непрерывно льющуюся кровь. Ага, значит, все-таки подслушивал! Бросив на него презрительный взгляд, отправился наверх, на память ища дорогу к конюшням.
– Послушайте, вы!– неслось ему в след.– Я буду жаловаться! Я напишу прошение князю Борису о смещении вас с должности…
Но всех этих слов Прохор уже не слышал, поднявшись в большой зал храма. Люди уже разошлись по домам, отстояв вечерню. Только у икон бродили несколько женщин, ставивших свечки за здравие своих родных, да шепотом переговаривался хор, где-то наверху.
– Где конюшня?– Прохор схватил за грудки первого попавшегося на глаза служку, не успевшего убежать, слегка приподняв его над землей, сверля суровым взглядом, от которого теряли сознание и более опасные противники.
– Я…
– Быстро говори!– он встряхнул мальчишку, наводя на него еще больший ужас.
– На заднем дворе у сеновала!– залепетал парень, кулем валясь на пол. Широким шагом Прохор вышел во двор. Там было тихо. Ярко освещенный огнями факелов храм горел, как новогодняя сентябрьская елка. Осмотревшись, ближник князя определил, где тут сеновал, и толкнул соседнюю дверь. В нос ударил запах лошадиного пота послышалось ржание и негромкий перестук копыт. Кони разволновались. Служка, принявший обет молчания, бессовестно дрых, чему-то своему улыбаясь во сне. Грязная ряса заползла наверх, обнажив худые волосатые ноги. Руки благообразно скрещены на груди, а из полуоткрытого рта разносится могучий храп.
– Ну-ка, вставай-ка!– Прохор резко дернул служку за ногу, заставив того мгновенно проснуться. Ударившись затылком о перекладину.– Ты конюх?– обратился к нему ближник, буравя суровым взглядом. Тот согласно кивнул, сцепив худосочные губы.
– Вот и отлично!– дружинник достал меч, и со всего маху рубанул рядом с головой ученика жрецов. Тот вскрикнул, уклоняясь, пытаясь нелепо заслониться руками.
– Вот уже прорезался голос…– удовлетворенно кивнул Прохор.– Смотри-ка, и обет нипочем! Значит, слушай меня, следующим ударом я отрублю тебе руку. Если будешь молчать, сделаю тоже самое со второй, потом перейду к ногам, и никакой обет тебе не поможет спастись! Понял?
