– В рядах СС завёлся предатель!
Мюллер удивлённо поднял глаза на Охана, а из уст сам собой вырвался вопрос:
– Что ты сказал, Виллибальд? Я не ослышался? Предатель? В СС?
– Да, группенфюрер.
Мюллер снова посмотрел на Охана, явно размышляя, правда ли это.
– И кто же он?
Не отводя глаз от лица начальника, гауптштурмфюрер СС выпалил:
– Герман Фегеляйн!
– Кто? – Мюллер так и замер на месте. – Фегеляйн? Ты в этом уверен? Этого не может быть, Охан! Нет! Герман не предаст фюрера, он же его родственник! До тебя доходит, Виллибальд, кого ты сейчас обвинил в измене? Вижу, что дошло. Так вот. Давай рассуждать беспристрастно. Где доказательства? Пустословия достаточно в стенах рейхстага, а мы с вами, Охан, как ни крути, работаем в гестапо! Тут важна конкретика, а не вздорные теории! Мне нужны веские доказательства, Виллибальд! Веские! Иначе за такие предположения мне придётся поставить тебя к стенке!
– Мои подозрения может подтвердить Эрих Кемпке!
– Начальник гаража фюрера?
– Так точно, группенфюрер. Вчера Фегеляйн попросил у него два автомобиля.
– Для каких целей? Смелей, Охан, отвечай!
– Он сказал Эриху, что ненадолго отлучится в город, чтобы забрать важные документы, – при этом он ссылался на рейхсфюрера СС.
– На Гиммлера?
– Да, группенфюрер!
Заложив руки за спину, Мюллер медленным шагом отошёл от Охана, дошёл до стола, в задумчивости было положил на него ладонь и, обойдя его, в волнении опустился на стул. Такого в реальности не могло быть, но случилось. Измена обнаружилась прямо под его носом. Мюллер не был бы Мюллером, если бы подумал о нечто ином. В нём проснулся азарт охотника. Удача сама шла к нему в руки. Ловцу оставалось лишь умело расставить силки и загнать её в ловушку.
– Кто ещё может подтвердить, что вы не лжесвидетельствуете?
– Адъютант Фегеляйна!
– Штурмбаннфюрер СС Йоханнес Геллер?
– Именно он, группенфюрер. Он ещё сказал мне, что Фегеляйн не собирается возвращаться в бункер, а будет находиться на городской квартире. Он снял форму СС, переоделся в штатское и намерен самостоятельно пробиваться через позиции Красной Армии к Гиммлеру. Вот всё, что случилось.
– Спасибо за сигнал, дружище! – встав с места и подойдя к эсэсовцу, зловеще улыбнулся Мюллер. – Сейчас многие стараются улизнуть из Берлина под крылышко врага, забыв о клятве верности фюреру и мужской чести. Ты можешь и сам, рассудив, убедиться в том, что сама жизнь наглядно показывает тех чудовищ, что копошатся на дне каждого. Боже мой! В какие интересные времена мы живём! И куда это подевалась храбрость СС, граничащая с безрассудством? Где единение с народом в трагические часы его истории? Где личная верность? Если мы с вами, пусть и с грехом пополам, понимаем военное положение, то его понимает и фюрер. Возможно, он считает, что оно ещё хуже. Он требует от нас одного: чтобы мы продолжали исполнять свой долг, пока он видит возможность найти лучший способ завершения войны. Фюреру подчинена вся наша жизнь, не забывай это, Виллибальд. Человеческие заботы и тревоги не имеют над ним власти. Что им задумано, то исполнится. Нашей задачей является поимка этих трусов и отдача их в военный трибунал, где с ними не будут раскланиваться, а уничтожат. Вы истинный патриот рейха! Безукоризненно выполняющий свой служебный долг! Бдительный эсэсовец, разоблачающий козни внутренних врагов, чем не пример для подражания! Ты, Виллибальд, делом заслужил моё доверие, в котором честный национал-социалист видит не просто личное доверие человека, возглавляющего гестапо, а доверие партии, которое лично мне дороже моей жизни. Можете идти. Нет, постой. На прощание я всё же предупрежу тебя, только не делай ничего, о чём я потом пожалею. Ясно?! Хайль Гитлер!
